Маленькая хня

2) маршруты индивидуальных туров (насколько я поняла, для очень богатых иноземцев) часто выходят за пределы страны (глубоко за пределы — выразилась Нелли);

3) господин Кербер не приветствует даже подобия утечки информации (конкуренция? — понимающе спросила я, на что Нелли залезла вместо ответа под стол за упавшей ручкой и просидела там, пока я не вышла из приемной).

Тем не менее по прошествии этого полумесяца, проведенного мною с худлитом в руках, я получила зарплату, сопоставимую с гонораром за какой-либо заказной фуфел накануне крупного политического мероприятия. На радостях пошла и купила яхтсмену новый куртяк на зиму. «Ага, спасиб», — сказал он.

На семнадцатый день тунеядства господинн Кербер (звали его, кстати, Эдуард Эдуардович) вызвал меня к себе и, сияя бирюзовым кадыком, сказал:

— Вы должны в очень короткий срок — я думаю, это будет максимум девять дней — подготовить экскурсию по пушкинским местам.

— Понятно, — кивнула я.

— Вам не может быть понятно, — возразил шеф, — потому что я еще не закончил. Экскурсия должна включать в себя только те места, где Пушкин никогда не был.

— Это как это?

— Идите и работайте, — объяснил руководитель фирмы. Ну что сказать. Я пошла и стала работать.

В кабинете стоял еще один стол с компьютером и кактусом перед монитором. Из этого натюрморта я вывела, что моя неведомая соседка (почему-то ни один мужик не ставит кактус перед монитором) — не большого ума дама. И, тем не менее, вот уже минимум 17 дней она работает «в поле». Значит, справляется.

Создав документ, я переключилась на Caps Lock и набрала заголовок: «ПУШКИНСКИЕ МЕСТА», Под ним поставила цифру «1», супротив которой написала: «Черная речка» (кстати, обалденной красоты место в пригороде Владивостока, все та же станция «Океанская». У нас с яхтсменом там домик, начатая банька и десять вязанок кирпичей в огороде, если, конечно, к ним еще не приделали ноги). Пункт второй образовался самостоятельно: раз пошла такая карусель, то почему не включить в маршрут Пушкинскую улицу, начав прямо от роддома и вверх на сопку, там и видовая площадка с фуникулером, можно на город сверху плюнуть, если безветренно.

К моему собственному изумлению, план не только был вчерне готов уже к концу дня, но и относиться к нему в какой-то момент я начала серьезно. Еще пару дней я облизывала детали, а на четвертый г-н Кербер, просмотрев распечатку с подробным описанием 17 пунктов тура, одобрительно почесал себя за ухом, слазил во внутренний карман пиджака и протянул мне мятую шоколадную конфетку. Конфета с дурацким названием «двойная радость» до сих пор валяется у меня в столе сладкой памятью о признании моих адаптационных способностей.

Не на девятый, а на седьмой день Эдуард Эдуардович пригласил меня в свой кабинет и выдал охренительной толщины конверт.

— Это вам на расходы, — сказал он, — чеки можете не сохранять.

— Спасибо, — ответила я, сглотнув.

— Удачи, — приветливо оскалился шеф, — кстати, ваш паром на Русский отходит через четыре часа. Можете съездить домой за зубной щеткой или что там еще вы с собой возите.

Вопрос, что я должна делать на острове Русском, так и не вылез из моей глотки, подавившейся воспоминанием о «двойной радости».

Дома я сообщила, что уезжаю в командировку. «Куда?» — спросил муж. «Хрен его знает», — хотелось ответить мне. «Да тут, рядом вокруг», — сказала я. «Ну ты там это, смотри», — подумал он мне. «Да я, может, еще сегодня вернусь». «Да не спеши, чего там», — подумал он в ответ.

А и в самом деле — вернусь так вернусь. Будет приятная неожиданность.

Я покидала в рюкзак немного универсальных шмоток, запас белья и предметы личной гигиены. Поела две холодные котлеты из кастрюльки, переложила в карман куртки выданный Кербером мобильник (мой он наказал мне оставить в офисе), а блок хай-лайта купила уже по дороге. На Русском я, если честно, рассчитывала просидеть до последнего парома в город, но мало ли что.

«Мало ли что» случилось почти сразу, как только возле причала на острове не осталось ни единого пассажира, кроме меня. Я сидела на леере, размышляя, как бы достать сигарету, когда обе руки держатся за перила, и смотрела в близкую воду. В воде плескались радуга, размокшие бычки, щепочки, инсулиновый шприц, хребет камбалы и пара целлофановых пакетов. Достать из кармана сигарету без помощи рук не получалось, поэтому я слезла с леера и увидела мужчину. Он смотрел прямо на меня, стоя буквально в двух шагах. Одет он был в джинсы, китайскую (хотя, может, и корейскую) кожаную куртку светло-рыжего цвета, а на голове его была красная бейсболка с синей надписью «USA Navy — forever». В руках он держал какую-то темную тряпку.

Я рассмотрела эти детали за какое-то оглушительно короткое, пахнущее карбидом мгновение, а потом набрала полные легкие отравленного воздуха и упала в обморок. А когда очнулась, упала во второй раз, так как прямо над собой увидела озабоченный портрет Пушкина работы Кипренского. Изысканно матерясь, портрет хлопал меня по щекам перчатками. Красная бейсболка была перевернута козырьком назад.