Маленькая хозяйка Большого дома. Храм гордыни

Потом ее глаза вдруг остановились на большом автоматическом револьвере в кобуре, висевшем на стене, недалеко от кровати, так, чтобы быть всегда под рукой. Она слегка потянула его: так она и думала, он вынимается легко — в этом Дик! На него можно положиться: как бы долго оружие ни лежало без употребления, он не позволит ему залежаться в кобуре. Вернувшись в рабочий кабинет, Паола медленно прошлась, поглядывая то на множество картотек, то на карты и справочники, то на ряды реестров по скотоводству и коневодству в прочных переплетах. Наконец, она дошла до его сочинений — ряд брошюр и статей, целых десять томов! Она добросовестно вдумывалась в заглавия: «Маис в Калифорнии», «Организация ферм», «Сельскохозяйственная бухгалтерия», «Ширы в Америке», «Истощение чернозема», «Почвоведение», «Люцерна в Калифорнии», «Калифорнийские урожаи», «Шортхорны в Америке». Последней книге она ласково улыбнулась, вспомнив оживленную полемику, когда Дик разделял и защищал дойных и убойных коров против тех, кто отстаивал новый тип коров, выполняющих оба назначения.

Она ладонью погладила корешки книг, прижалась к ним щекой и так постояла с закрытыми глазами. «Ах, Дик, Дик…», — шептала она, и нарождающаяся мысль замерла и погасла в охватившей ее неясной печали, потому что у нее не хватило смелости додумать ее до конца.

Этот письменный стол такой особенный, типичный для Дика! На нем не было ничего лишнего, никакого беспорядка, ни следов работы, только плоские проволочные корзиночки с написанными на машинке письмами, оставленными ему для подписи, и с толстой кипой желтых листков, на которых его секретари обычно записывали телеграммы, переданные по телефону из Эльдорадо. Она рассеянно просмотрела первые строки лежащей сверху телеграммы, но несколько слов неожиданно остановили ее внимание. Она перечитала еще раз, нахмурившись. А затем порылась в пачке, пока не нашла подтверждения: «Джереми Брэкстон убит, большого добродушного и веселого Джереми Брэкстона больше на свете не было». Его убили в горах, по дороге в Аризону, куда он пытался бежать с рудников. На него напала полупьяная, полуобезумевшая толпа мексиканских рабочих. Очевидно, Дику это стало известно два дня тому назад, но он не захотел огорчать ее. Кроме того, эта смерть означала и существенные денежные потери. Дела на рудниках серьезно ухудшались, а Дик молчал — в этом он весь!

Итак, Брэкстона уже нет в живых. В комнате вдруг стало свежее. Она почувствовала, что ее трясет. Такова жизнь — конец один, смерть. Снова ее охватил непонятный, смутный страх. Впереди… рок. Над кем он навис? Она не пыталась предсказывать. Достаточно самого сознания: нависает рок. Оно переполняло ее душу, и самый воздух в рабочем кабинете был точно насыщен угрозой.

Глава XXIX

— У птиц есть особая чувствительность, — говорил Терренс, взяв с подноса А-Ха коктейль, — и такая же чувствительность у нашей маленькой хозяйки.

Это было за час до обеда, и Грэхем, Лео и Терренс Мак-Фейн случайно встретились в бильярдной.

— Нет, Лео, — предупредил ирландец молодого поэта, — хватит с вас одной этой. У вас уже и так щеки разгорелись. Еще одна — и вас развезет, вы не имеете права в вашей юной голове смешивать красоту с крепкими напитками. Предоставьте пить старшим; чтобы пить, нужно иметь какое-то сродство с напитком. У вас его нет. Что же до меня…

Он опорожнил рюмку и еще раз провел языком по губам.

— Бабье пойло, — презрительно покачал он головой. — Мне не нравится, не жжет, и вкуса в нем никакого. А-Ха, голубчик, — позвал он китайца, — вы мне смешайте-ка настоящий, в длинном-длинном бокале. — И он горизонтально вытянутыми четырьмя пальцами показал, сколько ему налить, а на вопрос А-Ха, какого ему виски, ответил: — Шотландского, или ирландского, или бурбонского — это не важно, какой есть под рукой.

Грэхем кивнул китайцу и усмехнулся ирландцу.

— Меня вы не перепьете, Терренс. Я вашей проделки с О'Хэй не забыл.

— Вы должны понять, что это был просто несчастный случай, — ответил тот, — ведь всем известно, что раз человек не настроен пить, то спиртное на него действует, ударяет его, как обухом.

— А вы? — спросил Грэхем.

— Меня никаким обухом не прошибало. У меня не такой большой жизненный опыт.

— Однако, Терренс, — напомнил ему Лео, — вы что-то говорили о миссис Форрест и что-то, кажется, хорошее.