Маленькая красная кнопка (СИ)

В доме тишина. Все живут по Ромкиному режиму, разбредаются по комнатам и встают с его первым возгласом утром. Поднимаюсь и крадусь вниз попить, но вернуться не успеваю: Тимур поджидает в коридоре, преграждая путь. В футболке, спортивных штанах, босой, с всклокоченными волосами. Ни разу его не видела таким… домашним. Сердце тут же начинает долбить в ушах, но я приняла решение — больше никакого случайного секса, он давно перестал быть таковым, он давно имеет слишком большое значение.

Обхватывает меня вместе с руками и переносит в свою комнату, как игрушечную. Ставит ногами на пол, к стене, закрывает дверь, подходит вплотную, пытается поцеловать, но я отворачиваюсь. Убирает волосы с плеча, закладывает прядь за ухо, целует шею, водит руками по обнажённым участкам кожи, едва касаясь, поднимая волну мурашек. Долго, мучительно нежно, постепенно расходясь. А я стою с руками вдоль тела, с закрытыми глазами, мечтая, чтобы остановился, мечтая, чтобы продолжал. Поднимает на руки и несёт на кровать, ложится сверху, осторожно, без нажима. Чувствую его тяжёлое дыхание, чувствую, как слегка дрожат его руки, чувствую его желание, его попытку положить мои руки на свою шею, безуспешную: они падают обратно на кровать безвольными плетьми. Мысленно готовлюсь к тому, что вновь произойдёт неизбежное, к тому, что тихих стонов сдержать не смогу, к тому, что не смогу долго противостоять, не смогу противиться. Но он тяжело ложится рядом, на спину, трёт лицо и пытается прийти в себя и прогнать желание.

— Теперь ты будешь развлекаться, мучая меня? — спрашиваю тихо.

— Похоже, что я счастлив? — голос непривычный, хриплый, мрачный, подавленный. — Хорошо, что в трениках, брюки бы уже лопнули.

— Ещё скажи, что я тебя спровоцировала.

— Ты существуешь, этого достаточно.

— Мне… — я хмыкаю и открываю глаза, слегка повернув голову, — мне существовать перестать?

— Нет, — отвечает быстро и тут же переворачивается на бок, просовывает под меня одну руку и прижимает к себе, продолжив шёпотом: — Нет, не говори такого больше. Никогда. Чёрт, никогда так больше не говори, от одной мысли в глазах темнеет.

— А где у тебя темнело, когда ты два года спал с одной женщиной, с моей подругой?

— Тупая физиология и больше ничего. У меня нет к ней чувств, она не вызывает ровным счётом никаких эмоций, кроме похоти. Когда заходит в кабинет, когда раздевается у двери. Я даже ни разу её не целовал.

— Меня это должно порадовать, да? — обида рвётся наружу и все попытки унять её терпят фиаско.

— Нет, не должно. Но ты спросила и я отвечаю. Честно отвечаю, Диана. Да, трахал её. Да, только её. Мне не хотелось искать очередную девицу для утех, мне не хотелось расточать лживые улыбки, не хотелось играть в эти игры, не хотелось покорять, бросать, не хотелось привычной жизни. И с той ночи с тобой, с ней ничего не было. Я попытался вернуться на старые рельсы, притащил к себе очередную блондинку из бара, тянул до последнего и в этот последний момент появилась ты. Я пытался выкинуть тебя из своей головы, пытался не думать, пытался не хотеть, пытался жить, как раньше, но всё равно приезжал к твоим окнам почти каждый день. Почти каждый день видел тебя с другим, почти каждый день видел, как он занял моё место, как он живёт моей жизнью, как он обнимает и целует тебя, как он стал отцом моему ребёнку. Это бесит, Диана. Ты даже представить не можешь, как это бесит. Как это выводит из себя, как накрывает с головой, какое отчаяние, какая боль, какая злость, как распирает. И я её трахал. Жёстко, быстро, вкладывая в это занятие всю скопившуюся ярость. А она всё приходила и приходила, это стало какой-то традицией, казалось выходом, спасением, недолгим, неэффективным. Мне нужно было как-то жить без тебя. Как-то существовать. Подыхать и воскресать, пытаться вырваться, откуда-то брать на это силы. Но сейчас… тех же ошибок я уже не допущу. Других будет куча, я буду косячить по-страшному, в мелочах и по-крупному, но так просто не сдамся. И никогда больше не возьму тебя силой, как бы не распирало. И, надеюсь, не слишком сильно прижимаю тебя к себе и ты не задохнулась ещё на первых трёх фразах… Ди? Живая?

— Два года назад умерла, Тимур, — отвечаю тихо, отстраняясь, — когда ты сказал «аборт» глядя мне в глаза.

Поднимаюсь и на негнущихся ногах выхожу из комнаты, отлично понимая, что секунда промедления и я не выйду от него до утра. До первого возгласа сына, с которым просыпается весь дом.

14

— Ма-ма-ма! — сын стоит в кроватке, держится за неё одной рукой, раскачивается из стороны в сторону и призывает меня оторвать голову от подушки, но я опустила её лишь пару часов назад, всю ночь слоняясь по комнате тенью.

— Ещё минутку, заяц, — бормочу себе под нос, приоткрыв один глаз.

Сын демонстративно засовывает соску в рот и начинает бегать по кроватке, а я с усиленным рвением пытаюсь вернуться к жизни: если не забрать её сразу, тем больше шанс на продолжительную истерику.