Маленькая красная кнопка (СИ)

— Когда такая мразь рядом — вообще не принципиально, — отвечаю хриплым голосом и откашливаюсь, кривясь от боли.

— Давай, храбрись… — шепчет, прикрыв глаза и смакуя каждую букву. — Обожаю шлюх с характером. Можешь даже кричать. Нет, не так. Я хочу, чтобы ты кричала. И ты будешь, — улыбается и резко задирает мои ноги, готовя два пальца на второй руке.

— А приборчик больше не фурычит? — уточняю, свесив голову с сиденья, чтобы видеть его лицо. — Мои соболезнования…

Анисимов стискивает зубы и цедит злобно:

— Сейчас узнаешь, тварь…

Начинает расстёгивать брюки, я опускаю ноги и мешаюсь ему в тесном пространстве, он злится и распахивает дверь, совершив главную ошибку.

Ибрагим выныривает из-за машины и приставляет к его голове пистолет, взводя курок.

— Ты такой грубый, — кривится, тыкая дулом ему в голову, — с женщинами надо быть нежнее.

Я сажусь и прикрываю грудь руками, а он с силой бьёт Анисимова по голове до потери сознания. Это карма, урод!

— Больше я так не напорюсь… — ворчит Ибрагим недовольно и заталкивает его в багажник его же машины, только после этого возвращаясь ко мне и развязывая сначала руки, затем ноги. — Я, конечно, хотел вновь увидеть тебя голой, но не так, — говорит чуть слышно и старательно отводит взгляд.

Вылезает из машины, подбирает с земли мои вещи и кладёт их на сиденье, тут же отворачиваясь.

— Как ты тут оказался? — спрашиваю, торопливо одеваясь и сгорая со стыда и неловкости.

— Ты была так занята попыткой бегства, что не заметила, как я проехал мимо. Тоже в такси. Даже не знаю, чему я удивился сильнее… — он хмыкнул и слегка повернул голову: — Как тебе моя матушка?

— Так же стервозна, как и красива. Мы бы поладили.

— Очень грустно это слышать, душа моя… я уже дважды тебя спас, а чёртов Соболев всё равно на коне.

Положил одну руку мне на затылок и притянул к себе, одновременно с этим наклонившись. Поцеловал. Позволила. А что? Он дважды спас меня!

— Достаточно… — пробормотала, когда он начал расходиться.

— Это за первое спасение, — пробормотал, прижимая к себе второй рукой.

— Ибрагим! — рыкнула в полголоса и положила ладони на его грудь, отстраняясь. — Меня только что чуть не изнасиловали!

— Знаешь, я больше не буду тебя спасать, душа моя, — заявил возмущённо. — Это совершенно не окупается!

— У тебя мужик в багажнике, — хмыкаю в ответ, — и, судя по тому, что ты просто не прострелил ему что-то нибудь ещё через стекло, ты явно хочешь что-то с ним обсудить. Так что, пожалуйста. Твоя мама позвонила тебе, едва я позвонила к ней?

— И я помчался на всех парах, — хмыкнул в ответ, — садись, придётся возвращаться на этой машине, своего наложившего в штаны таксиста я уже отпустил.

— Почему ты на такси? Вряд ли только из аэропорта, если вообще улетал… — спросила ненавязчиво, садясь на переднее пассажирское место.

— Тонко, — хмыкнул, заводя мотор. — Улетал, душа моя, но вернулся неожиданно быстро. Просто сидеть в аэропорту довольно быстро наскучило.

— Я должна была что-то понять?

— Только то, что сказал. Меня не выпустили.

— На каком основании?! — воскликнула возмущённо, а он хохотнул:

— На основании здравого смысла. Приземлился, прошёл все контроли, поступил звонок. Либо выхожу и труп, либо разворачиваюсь и лечу восвояси. Ну и я как-то прикинул, что мне комфортнее живым.

— Кто звонил? — спросила, сглотнув.

— Лишняя информация, душа моя, — улыбнулся в ответ. — Ты же сразу к Соболеву побежишь с докладом, он крутой, полезет на рожон, нас всех перестреляют к чертям собачьим. Кому от этого легче будет?

— Да нет больше никого, — отмахнулась, скривившись, — признайся уже.

— Даже если и так, я признаюсь, под впечатлением от твоего обнажённого тела и горячего поцелуя, а ты так же побежишь к Соболеву и по итогу я опять труп. Не круто, душа моя.

— Я ему не скажу, если это правда, — ответила тихо.

— С чего бы? — хмыкнул в ответ.

— С того, что при таком раскладе ты труп…

— Какая забота! — восклицает иронично, а я отворачиваюсь к окну. — Ты же не думаешь, в самом деле, что я такой идиот?

— Я думаю, что ты идиот, каких поискать! — отвечаю нервно. — И ты, и Соболев! Два абсолютных дебила, упивающихся своей значимостью! Спасители хреновы! Один своего ребёнка год не знал, второй матери врёт, как дышит! Самому не тошно? Старательно заваливать её личным, только чтобы она не узнала, чем ты занимаешься!

— Ты же не рассказала?… — бормочет с беспокойством, но тут же начинает орать: — Чёрт, Диана, скажи, что не рассказала!

— Не рассказала, — отвечаю спокойно, а он шумно выдыхает.

— Но теперь ты вполне можешь начать меня шантажировать, — усмехается и качает головой, — какая ты ловкая! Я даже не понял, как попался на крючок.

— Точно идиот, — брякнула удручённо. Ибрагим покосился на меня и нахмурился, замолчав. — Зачем тебе этот Анисимов? Ты же уверен в Али. Мужик просто разозлился на меня, можно понять, я обманула его доверие, унизила и причинила физическую боль.

— Да я уже не знаю сам во что верю, — поморщился, расслабившись на сиденье.