Маленькая Лизи Кроуфорд и тенистая аллея

Обе подруги уже довольно долго бродили по территории аббатства, приглядываясь к постройкам и пейзажам в поисках интересных ракурсов. Они видели, что все монахини, как всегда, трудятся на огороде и в монастырских теплицах. Лизи удивилась тому, что эти бедные женщины совсем не отдыхают. Изабель тут же принялась объяснять девочке, что это называется послушание – всегда делать только то, что велит тебе настоятель.

Поэтому монахини и проводят в саду все свое время, чтобы благополучно вырастить и удачно продать свой урожай. Ведь монастырю нужны были средства для существования. Хотя как-то раз сестра Кетрин и жаловалась Изабель на то, что противный настоятель все эти деньги забирает себе. А сестрам-монахиням не разрешает даже купить новые сутаны взамен поистрепавшихся. Подруги жалели несчастных монашек, и удивлялись тому, что обычные женщины, находясь в здравом уме, могут добровольно обрекать себя на подобное бесправное и жалкое существование. Так, беседуя, Лизи и Изабель наткнулись вдруг на неприметную скамейку недалеко от фруктового монастырского сада. Скамейка была скрыта от посторонних взглядов пышными кустами душистых садовых роз. Здесь, к своей радости, Лизи увидела маленькую пожилую монахиню, сестру Анну. Та что-то мирно вязала, надев на самый кончик носа очки. Услышав шаги, она оторвала глаза от вязания, и с удивлением взглянула на подруг. Увидев, что это её знакомые, Лизи и Изабель, сестра Анна приветливо кивнула головой и пригласила обеих присесть на лавочку рядом с ней. Монахиня была рада компании, ведь остальные сестры были заняты, а сестре Анне уже наскучило сидеть здесь в полном одиночестве. Поскольку вид со скамейкой и милой монахиней был полон спокойствия и умиротворения, и Лизи, и Изабель сразу же захотелось изобразить и уединенную лавочку на фоне монастыря и сада, и колдующую над спицами сестру Анну. Разумеется, та была совсем не против, хотя и заметила, что строгий настоятель не одобрил бы этого.

Но отец Грегори с самого утра уехал из монастыря вместе с мистером Джонсом, хозяином деревенского магазина, и до сих пор не вернулся. Поэтому опасаться было нечего, и обе подруги принялись делать эскизы и наброски. Пока они обе увлеченно трудились, прильнув к своим мольбертам, сестра Анна снова внимательно рассматривала Изабель поверх своих очков. Наконец, пожилая монахиня не вытерпела и принялась задавать девушке вопросы, мучившие сестру Анну видимо, уже довольно долго. Она спросила Изабель, откуда та родом, кто её родители, и чем они занимаются. Изабель простодушно отвечала, что живет в Лондоне, а сюда приезжает на лето. Её родители – ученые, и живут в ботаническом саду Уизли. Сестра Анна внимательно слушала Изабель, кивая головой. «А ты ведь не жила в этой деревне раньше, Изабель? Твое лицо почему-то кажется мне очень знакомым», – спросила сестра Анна. Изабель отрицательно покачала головой и ответила, что, до приезда сюда три года назад, она ни разу не видела этих мест. «Странно, очень странно…. могу поклясться всеми святыми на свете, что много-много лет назад я видела здесь девочку, очень похожую на тебя….Хотя это и кажется невозможным, ведь в Англии так много детей, похожих друг на друга. Да, это просто невозможно. Вне всякого сомненья, это лишь мои догадки и фантазии. Пожалуйста, не обращайте на меня внимания, милые барышни», – задумчиво произнесла сестра Анна. Она было хотела сказать что-то еще, но тут позади Лизи раздался шум. И снова, как и в первый раз, словно из-под земли вырос красный от злости отец Грегори. Этот странный священник как будто имел особый дар совершенно незаметно подкрадываться к людям и пугать их своим неожиданным появлением. От распирающей его злости настоятель не мог произнести ни слова. Затем он, наконец, едва выдавил из себя: «Кто, кто позволил вам здесь рисовать?! Я спрашиваю вас, юные бездельницы! Немедленно, немедленно убирайтесь! А вы, вы сестра Анна, что вы тут делаете? Сейчас же отправляйтесь к себе, в свою комнату, и сидите там, пока я не разрешу вам выйти!» И Лизи, и Изабель, порядком напуганные и крайне расстроенные появлением противного настоятеля, принялись торопливо складывать свои мольберты, кисти и палитры. Сестра Анна, раздосадованная поведением настоятеля, поднялась со скамьи и укладывала в корзинку вязание. А отец Грегори стоял над ними, все еще дрожа от злости и бессвязно выкрикивая какие-то цитаты из Библии. При этом он с такой ненавистью смотрел на бедную сестру Анну, что Лизи вдруг стало за неё очень страшно. Вернувшись домой, девочка даже не стала рассказывать об этом родителям, так она была расстроена.