Маленькая ложь Бога

— Ну, так вот, если ты захочешь повидаться с сыном, ты рискуешь оказаться таким странным типом! Невежей, который лезет к другим, мешает, про которого думают: «Ну что ему от меня надо, у него что, друзей нет?» и от которого стараются сбежать через две минуты!

— Похоже… Но у меня полно времени, чтобы поразмыслить над этим, так что я уверен, что найду способ сделать все как надо.

— Ну, знаешь, неполных девять месяцев — это не так уж и много…

— Лучше не думать об этом! Но в любом случае, спасибо, что предупредил. Мне не хотелось бы испортить свой Последний час.

Три месяца, двадцать дней

Последний выбор

Вот уже несколько дней я размышляю о своем Последнем часе, придумываю различные сценарии, чтобы поговорить с Лео в подходящих условиях, но все они оказываются неудачными: всегда есть какая-то задоринка, риск, что он не захочет уделить мне свое время или внимание. Тем более что простой обмен банальностями меня не устраивает — я легко мог бы выдать себя за налогового агента или полицейского, чтобы войти к нему в дом и заговорить с ним, но зачем мне это надо? Мне нужна хотя бы относительная близость. Я не хочу, чтобы мой сын смотрел на меня, как на постороннего — пустым взглядом без намека на какое бы то ни было чувство. Это хуже, чем вовсе не говорить с ним.

Значит, мне надо будет проявить особую хитрость, и кажется, я нашел правильное решение: я выдам себя за одного из бывших своих коллег, за человека, которого Лео никогда не видел, но о котором не раз слышал от меня. Таким образом, к Лео придет не незнакомец, а давний друг его отца. Этот давний друг скажет ему, что у них с его отцом было много общего, что они много беседовали о своих семьях. И я смогу перейти к нашим общим с Лео воспоминаниям, но так, будто мне это рассказывали!

Это будет и близость, и тепло, и даже доверительность, и правил Бога я не нарушу: идеальный план, как мне кажется.

— Бог!

— Что?

— Мне нужна твоя помощь, не беспокойся, это на десять секунд.

— Когда ты так говоришь, это обычно дурной знак…

— Нет, правда! Мне нужно только имя какого-нибудь парня, о котором Лео слышал, но которого никогда не видел. У меня на примете есть две-три фамилии, но я не хочу рисковать: я вполне мог упустить из виду какую-нибудь подробность, а это слишком важно! Так вот, скажи-ка, Ришар…

— Лео встречался с ним на какой-то рождественской вечеринке у тебя в конторе.

— Вот незадача… Может, Патрик?

— Виделись два раза. Один раз в супермаркете, а потом этот тип попал на телевидение, потому что ему на машину упал метеорит.

— Ах да, точно, метеорит Патрика! У тебя и правда невероятная память, я прямо восхищен!

— Надо же, как мало надо, чтобы тебя впечатлить…

— Представь себе, ты впечатлишь меня еще больше, если подскажешь подходящее имя!

— Давид.

— Точно! Я часто рассказывал ему про Давида, и потом у него было прозвище — Давид-Комик, Лео обязательно должен его вспомнить! Я никого не знал забавнее, и анекдоты у него были просто гениальные!

— Гениальные, гениальные… Скажи лучше, генитальные…

— Мы что, ревнуем?

— Глупости…

— Нет-нет, признайся, ты ревнуешь, потому что я помирал со смеху над анекдотами Давида!

— Мой бедный друг, неужели ты правда думаешь, что я могу пасть так низко? Тебе нравилось проводить время с Давидом, слушая его анекдоты «ниже пояса», а я, знаешь ли, предпочитал часами беседовать с такими личностями, как Фрейд или Эйнштейн…

— При чем тут это? Тебе явно не хватает аргументов!

— Напротив! И если хочешь знать, Альберт был не только абсолютный гений, но еще и большой шутник…

— Ой, не могу! Он зовет его по имени — Альберт! Только послушайте!

— Попрошу! Я все же Бог как-никак!

— Ага, но он-то — Эйнштейн, мировая величина! Мог бы поднапрячься!

— Ну уж…

— А, так через пару минут ты уже звал его Альбертиком? И небось по плечу постукивал?

— Ну вот, началось…

— Ну, а еще что ты интересного делал? Целовал в щечку Наполеона, когда он сюда прибыл?

— Ты прекратишь? А то я уйду!

— О’кей, больше не буду. Только скажи любопытства ради, ты щелкал Юлия Цезаря по носу — так просто, чтобы приколоться?

— Ладно, я пошел, пока!

— Привет!

Какой он все же обидчивый!

Хорошо, в любом случае сценарий теперь готов: через девять месяцев Давид-Комик навестит Лео, и они проговорят друг с другом целый час, откровенно и душевно.

— Скажи-ка, Бог, я вот тут подумал, а можно сделать что-нибудь этакое, приятное, в течение последнего часа?

— Конечно.

— Типа чего?

— Типа того, чего ты хочешь!

— Ну, например, вкусно поесть, я имею на это право?

— Да.

— А если я выберу ресторан, у меня будет, чем за него заплатить?

— Да, у тебя будет ровно столько денег, сколько надо, как и для любых платных услуг.

— Когда ты говоришь «любых платных услуг», это подразумевает все?

— Ох, я знаю, о чем ты сейчас думаешь! Сексуальный маньяк!

— Да нет же! Мне просто интересно!

— Как же!