Маленькая ложь Бога

Вот их уже тысячи — сколько хватает глаз. Одни сидят, другие лежат на траве, третьи медленно прогуливаются. Одеты все одинаково — закутаны в широкие белые тоги, такие же, как у Бога. Ой, а я и не заметил — на мне-то такая же. Выглядит классно и, на мой взгляд, отлично подходит к окружающему декору.

— Кто все эти люди?

— А ты как думаешь? Такие же умершие, как и ты!

— Они меня видят?

— Если захотят — увидят.

— Как-то я плохо понимаю смысл этого трюка…

— Все просто: если тебе хочется быть одному, ты один, но если ты тяжело переносишь одиночество, тогда можешь в любой момент поменять твой выбор и увидеть других умерших. Но общаться между собой вы не можете.

— А что, это запрещено?

— Нет, это просто невозможно. Если ты заговоришь с кем-нибудь, он тебя не услышит. Станешь делать ему знаки — он их не увидит. Никакое взаимодействие невозможно. Поначалу это будет мешать, но ты быстро привыкнешь.

— Странно… Как будто все мы друг для друга — призраки.

— Цель та же, что и в вопросе с тишиной: создать благоприятные условия для раздумий. Если бы умершие могли беседовать между собой, они только и делали бы, что рассказывали друг другу про себя, про то, как жили на земле, и конца бы этому не было… А ведь вы здесь совсем не для этого, повторяю. Это место вовсе не тихая гавань, где вы вновь встречаетесь с теми, кого любили когда-то.

— Но куда они деваются, те, кого мы любили?

— Всему свое время…

— Да уж, чувствую, что я не раз еще услышу это от тебя! И мне это скоро начнет действовать на нервы!

— Скоро я тебе все объясню, не беспокойся. Всему свое время.

Я слишком хорошо его знаю: настаивать бесполезно, он ничего не скажет. За те годы, что мы с ним вместе, к каким только хитростям я ни прибегал, чтобы расколоть его. Иногда, даже частенько, мне это удавалось, но боюсь, что теперь все мои уловки он уже знает наизусть. У меня ничего не осталось в запасе.

Ну и пусть.

— И все же в порядке исключения, дабы позволить господину утолить его неутолимую жажду знаний, хочу сделать тебе откровение.

— Типа сенсации?

— Да, типа того. Но внимание: к Саду это не относится! Это касается тайн земных.

— Здорово!

— Но это — в порядке исключения, хорошо?

— Естественно!

— Потому что, предупреждаю, это — тяжело…

— Ну, давай же, говори скорее!

— Хорошо. Ты ведь слышал о снежном человеке?

— Что? О йети? Конечно, слышал!

— А Несси — тебе это о чем-то говорит?

— Это чудовище из озера Лохнесс, что ли?

— Да.

— Ну тогда, конечно же, я его знаю! Погоди… Только не говори мне… Йети, Несси…

— Нет, скажу, дорогой мой друг: все это наиполнейшая чушь!

И едва докончив фразу, он покатился со смеху. Это просто невероятно, как он бесит меня своими шуточками!

— Какой ты все-таки!..

— Ха-ха-ха! Нет, честное слово, ты такой смешной! Тебе можно наплести что угодно!

— Да, правда! Я такой дурак, что даже поверил, будто после смерти ничего нет…

— Фу, какой брюзга… Когда надо испортить настроение, тебе действительно нет равных!

Я отхожу от него с обиженным видом, но через несколько шагов меня поражает одна особенность, которую я замечаю на лицах встречных. Я останавливаюсь, верчу головой по сторонам, вглядываюсь в каждого мужчину, в каждую женщину — у всех одно и то же. Непонятно.

— Скажи-ка, Бог, мне кажется, или все эти люди — молодые?

— Тебе не кажется. Они действительно молоды. Большинству из них от двадцати до тридцати пяти лет.

— Так что же тогда я делаю среди этих молодых людей? Мне-то уже шестьдесят, я тут явно не к месту!

— А это одно из преимуществ Смерти: она раскрывает тебя в самом выгодном свете. Стоит тебе ступить на траву Сада, как ты становишься таким, каким был на пике формы — как физической, так и интеллектуальной. Это не для того, чтобы сделать вам приятно, как ты догадываешься: это чтобы…

— Чтобы создать оптимальные условия для раздумий, я понял.

— Прекрасно!

— Но здесь нет детей! А что же тогда происходит с теми, кто умер до того, как стал взрослым?

— Они просто-напросто становятся такими, какими должны были бы стать, если бы остались жить.

— Понятно. Но мы, те, что помолодели, не лишимся, по крайней мере, наших воспоминаний?

— Что ты, конечно, нет! Вновь обретенная острота ума делает воспоминания только четче! Да ты и сам знаешь!

— Как это?

— Ты помнишь свой последний день рождения? Когда тебе исполнилось шестьдесят лет?

— Еще бы!

— А ведь сейчас тебе всего тридцать три!

— Да ну! Не может быть!

— Говорю тебе! Все твои шестьдесят лет воспоминаний остаются, конечно же, при тебе, но в остальном ты снова стал тем молодым парнем, каким я тебя узнал!

— Когда я работал в секс-шопе? Но это же гениально!

Я инстинктивно гляжу на свои руки: они изменились. Пальцы стали тоньше, вены не так выступают, кожа, возможно, чуть светлее. Странное впечатление.

— Значит, я был на пике в тридцать три года?

— Да.

— Скажи, пожалуйста, а ведь здесь, на этом свете, гораздо лучше, чем на том! Сколько раз я думал: «Вот бы отправиться назад во времени, но так, чтобы все, что я узнал за жизнь, осталось со мной!» — и, пожалуйста, так и случилось!

— Да, только тебе с этим нечего делать…