Маленькая победоносная война

Тут надо сделать еще одно отступление. Днем, когда мы устанавливали печку, в окне этого чертового дома напротив показался Берия. Сказал, что в пятиэтажке перед ними ходят какие-то люди с повязками на головах. Спросил, не знаю ли я, кто такие. Я уточнил, какого цвета повязки. Белые. Отличительный признак федералов – белая повязка на рукаве. А у этих – на башке. Хрен их разберет с местными обычаями.

Царандой, наверное, гантамировцы. Берия улыбнулся как-то странно и ушел.

За Берией нужно было приглядывать – парень нормальный, но “слон” еще. Поэтому, бывает, притормаживает. Не может самостоятельно принять решения. Однажды он с такой вот улыбкой вернулся с фишки, растолкал сменщика: “Фишку запалили. Из граника вмазали. В стену легла. Иди, твоя очередь…”

Но чего мне париться – впереди же свои. Шепель – парень шаристый, голова на плечах имеется, сам все сделает как надо. А мы вообще в тылу.

В общем, что там говорить, просрали мы чехов. Даже не то чтобы просрали – просто пока мы с саперами тыкались мордой в снег, а эти друзья судорожно закладывали дверь шкафами, они спокойненько пришли в дом напротив, сели у окошка и стали смотреть кино. Имакс-видео.

Экран высотой с семиэтажный дом.

Палить фишку в квартире оказалось невозможно – кроме двора, ничего не видно.

В итоге я и оказался на этом балконе, откуда можно было наблюдать хотя бы еще вправо-влево. А в доме напротив, в сорока-пятидесяти метрах, сидят два чеха – один разглядывает меня в ночник, второй – по стволу гранатомета. Если снайпер поймет, что я его засек, он выстрелит. Если я попытаюсь уйти с балкона, он выстрелит. Если… Он выстрелит по-любому, если я сделаю что-нибудь кроме одного – не продолжу палить фишку.

Уйти мы не можем. Вмазать из “шмеля” тоже – даже если этих накроем первым выстрелом, все равно придется отходить, а кто даст гарантию, что в том доме нет второй группы? Баррикаду уже не разобрать. Начнем шуметь – выстрелят. По балкону успеет уйти один. Квартира непроходная, ни одна стена не пробита – специально выбирали, для спокойствия.

Никогда не приходилось сидеть на крючке?

“Ночью каждый тащит свой чемодан сам” – любимая поговорка ротного.

Он понимал, что если чехам вздумается давануть ночью, то роте кранты. Держать десять домов по пять-шесть человек в доме невозможно. Начнется у нас стрельба – и что? Рации нет, ничего в роту не передашь. Может, это мы со страху пуляем. То отделение, что за нами, ночью из квартиры не высунется – разбежится по этажам занимать оборону.

В чужой дом через пустой неприкрытый двор, где тоже поползали саперы, никто не полезет – глупо. Рота подойдет? Подойдет, конечно.

Минут через двадцать. Пока чехи гранатами вмажут, пока в роте сообразят, что это не мы пуляем, пока людей соберут, пока пройдут эти двести метров… Нас уже не будет.

Начальная скорость гранаты РПГ-18 “муха” – сто четырнадцать метров в секунду. Чтобы преодолеть разделяющие нас сорок метров, ей понадобится 0,3 секунды. На принятие решения стрелку нужно еще две-три секунды – такова средняя скорость реакции человека. И еще полсекунды на шевеление пальцем, нажимающим гашетку. Всего около четырех секунд.

На войне расстояние и время меняют свои значения. Человек здесь живет сантиметрами, мыслит секундами.

Двадцать минут – катастрофически долго. За это время нас можно убить триста один раз.

Ротный это знал. Но сделать ничего не мог – не он начал эту войну. И не он обеспечивал роту техникой.

“Ночью каждый тащит свой чемодан сам” – эта война была под таким девизом. Попал в жопу? Что ж. Не повезло тебе, парень. Извини, никто не придет. Потому что попросту некому. Это действительно невозможно.

В России сто шестьдесят миллионов человек, но наскрести десяток, чтобы вытащить тебя из задницы, почему-то нельзя.

Ночью каждый тащит свой чемодан сам.

Без пяти четыре поднял Шишигина. Все ему объяснил. Он принял спокойно, нормально.

Остальным похрен. Баррикаду разбирать отказались – “да это не чехи… куда идти… не выстрелят”. Королю просто влом, Славке и правда похрен

– в Чечню он поехал после того, как его жену и сына насмерть сбило машиной. Не в себе мужик. Ненавидит всех. Смерти не то чтобы ищет, но и терпеть не может.

Молодой не в счет. Король его задрочил так, что тот уже мало что соображает. Гниет постоянно, на одну ногу уже даже сапог не налезает

– кожа слезла от колена и до стопы. Сказал ему, чтобы шел в ванную.

Он остался в кровати.

Комната для войны у нас была только одна – та самая, с балконом. Без вариантов. Воевать нельзя. Но время еще есть – часа полтора.

Решили так: идем с Шишигиным на фишку вдвоем. Он чуть посветится на балконе, чтобы чехи поняли – один по-прежнему на фишке, затем уходит в комнату. Снайпер не должен снять его первым.

Я сижу за углом – меня они видеть не должны, типа спать пошел.

“Шмель” наготове.

Первый выстрел из граника стопудово будет во вторую комнату, где спят четверо. Спите, если вам похрен… Нам-то с Шишигиным – нет.

Может, еще и выберемся из этой мышеловки, в которую сами себя же и засунули.