Маленькая повесть о любви

За это я получал немного мелочи от Гранфорса и чаевые от покупателей. А еще мне разрешалось забирать остававшиеся ветки и обрубки. Они отлично горели в камине и кафельной печке. Это было неплохим подспорьем в нашем с мамой хозяйстве.

Мне нравился запах смолы и хвои. И мне нравился Гранфорс.

– Ты так много работаешь, скоро богачом станешь, – говорил он.

– Стараюсь.

– И что тогда купишь?

– Бриллиантовый кулон для одной знакомой.

Гранфорс покатился со смеху. Он был весельчак. С ним хорошо было говорить о чем угодно, особенно если можно было посмеяться.

– Ого! Да она у тебя, поди, красотка каких свет не видывал!

– Так и есть. И говорит в нос.

Он чуть не лопнул от смеха. Но тут заметил даму в шубе и меховой шапке, которая ходила и выбирала елку.

– Она твоя, – кивнул Гранфорс в ее сторону. – Можешь заработать хорошие чаевые.

Я подошел к даме и вежливо поклонился, стараясь держаться как можно учтивее:

– Добрый вечер! Вы ищете елку? Есть у вас какие-то особые пожелания?

– Да, – сказала дама. – Она должна быть красивой.

Глава 4. Аромат роскоши

Одни покупатели хотели, чтоб елка была не очень густой и не слишком разлапистой. Другие предпочитали пушистые, с крепкими ветками. А некоторым нужна была пышная только с одной стороны, чтобы поставить ее в угол.

Я заметил, что люди часто покупали елки, похожие на них самих. Так что, посмотрев на даму опытным глазом, сказал:

– Минуточку, сейчас я найду то, что вам надо.

Я порылся в куче елок.

– Как вам эта?

Я выбрал в меру густую, высокую стройную елку.

Покупательница окинула ее взглядом:

– Да, именно то, что надо.

Я отрубил несколько нижних веток и сделал надрез, чтоб ель лучше пила воду.

– Готово, – сказал я.

Дама заплатила положенную сумму. Я отдал деньги Гранфорсу. А он мне – причитающиеся десять процентов. Подсчитать их было несложно.

– Можно попросить отнести ее ко мне домой? – спросила дама.

– Нет проблем, – ответил я.

Гранфорс сказал, чтобы я не возвращался, а потом шел домой к маме.

– Нелегко ей теперь приходится, когда одна осталась.

– Но у нее ведь есть я! – сказал я, взваливая елку на плечо.

– Верно. Смотри не переплати за бриллианты! Завтра можешь не приходить.

– Спасибо.

Елка оказалась тяжелой. А тащить ее надо было до самой Стургатан. Я весь взмок, несмотря на мороз. Да еще иголки кололи шею. Но я старался думать о ветчине и сосисках на рождественском столе – так казалось легче нести. Даже если это и было ребячеством. Вряд ли в этом году будет много еды на Рождество – в магазинах почти все по талонам. Но помечтать-то можно. И шикануть хотя бы в мечтах.

Когда мы подошли к дому той дамы, я как раз вспоминал о фрикадельках и марципановых свинках, наполовину облитых шоколадом – от середины туловища до хвоста. В лифт елка не влезла, так что мне пришлось тащить ее на пятый этаж.

Я прислонил ее к стене в гостиной.

– Дальше мой муж все сам сделает, – сказала дама и зажгла хрустальную люстру под потолком. Та засверкала всеми цветами радуги. И дама тоже: в ушах у нее поблескивали серьги. Она сняла шапку и стала похожа на фею, правда довольно рослую. Дама смотрела на елку и улыбалась. Наверное, представляла ее уже нарядной – со свечами, мишурой и игрушками.

– Правда, на удивление красивая елка? – спросила она.

– Правда.

– Скорей бы наступил мир!

– Да, – сказал я и вздохнул, потому что подумал о папе и о том, что он не приедет на Рождество. А еще об Эльзе, которая так рассердилась, что сломала линейку. Теперь-то она уж точно не захочет иметь со мной дела.

Но внезапно мои грустные мысли улетучились. Дама подошла ко мне, и я почувствовал необыкновенный аромат. Как будто на летнем лугу разом распустились все цветы.

– Вот, держи. Спасибо за помощь, – и она протянула мне деньги.

– Это очень много.

– Вовсе нет.

– Спасибо. Тогда позвольте откланяться, – сказал я. Поклонился и сделал пару шагов в прихожую. Но затем повернулся: