Маленькая принцесса

Щеки у Сары пылали. Она вернулась на свое место и раскрыла книгу. Она глядела на первую страницу, стараясь сохранить серьезность. Она понимала, что ей нельзя улыбнуться, — ведь она не хотела никого обидеть. Но ей было смешно учить, что le pere по-французски — «отец», a la mere — «мать».

Мисс Минчин внимательно посмотрела на нее.

— Вы как будто недовольны, Сара, — сказала она. — Я сожалею, что французский вам не нравится.

— Я очень люблю французский, — отвечала Сара, делая еще одну попытку объясниться, — только…

— Вы не должны возражать, когда вам велят что-то делать, — возразила мисс Минчин. — Читайте дальше.

Сара так и поступила и ни разу не улыбнулась, даже когда узнала, что le fils означает «сын», a le frere — «брат».

«Когда придет месье Дюфарж, — думала она, — я ему все объясню».

Месье Дюфарж не заставил себя ждать. Это был очень приятный и умный француз средних лет, он с интересом поглядел на Сару, которая из вежливости делала вид, что поглощена чтением.

— Это моя новая ученица, мадам? — обратился он к мисс Минчин. — Надеюсь, что мне выпала удача.

— Ее отец, капитан Кру, очень хотел бы, чтобы она занялась французским. Боюсь только, что она испытывает ребяческое предубеждение против него. Ей, видно, не хочется его учить.

— Мне очень жаль, мадемуазель, — сердечно сказал мсье Дюфарж. — Возможно, когда мы станем заниматься вместе, я сумею показать вам, какой это очаровательный язык.

Бедная Сара встала. Она была в отчаянии от неловкого положения, в котором оказалась, и с умоляющим видом взглянула на месье Дюфаржа своими большими, серо-зелеными глазами. Она знала, что он все поймет, стоит ей только заговорить. И она принялась объяснять — очень бегло и приятно выговаривая по-французски: мадам не поняла, она никогда не учила французский — по учебникам, — но ее папа и другие всегда говорили с ней по-французски, и она читала и писала по-французски так же, как читала и писала по-английски; ее папа любит французский, и она его поэтому тоже любит; ее бедная мамочка, которая умерла при ее рождении, была француженка; она будет рада выучиться всему, что месье захочет ей преподать, она только пыталась объяснить мадам, что слова из учебника она уже знает. И она протянула ему учебник.

Когда Сара заговорила, мисс Минчин, вздрогнув всем телом, с негодованием взглянула на нее поверх очков. Она не сводила с Сары глаз, пока та не смолкла. Месье Дюфарж радостно улыбнулся. Слушая, как этот детский голосок так просто и красиво выговаривает по-французски, он почувствовал, словно снова очутился на родине, которая в эти сумрачные лондонские дни казалась ему столь далекой. Когда Сара смолкла, он принял у нее учебник, ласково глядя на нее. Но ответил он мисс Минчин.

— Ах, мадам, — проговорил он, — я не многому могу ее научить. Она французский не учила — она француженка. У нее прелестный выговор.

— Почему же вы мне сами не сказали? — вскричала с досадой мисс Минчин, обернувшись к Саре.

— Я… я пыталась, — произнесла Сара. — Я… я, верно, не так начала.

Мисс Минчин знала, что Сара пыталась и что она не виновата в том, что ей не дали объясниться. Увидав, что ученицы слушают их разговор, а Лавиния и Джесси хихикают, закрывшись французскими грамматиками, мисс Минчин совсем вышла из себя.

— Девицы, прошу вас замолчать, — строго сказала она, стуча по столу. — Сию же минуту замолчите!

С этой минуты она невзлюбила свою новую ученицу.

ГЛАВА 3 Эрменгарда

В это же утро, когда Сара сидела возле мисс Минчин и глаза всего класса были устремлены на нее, она заметила девочку со светло-голубыми, немного сонными глазами, примерно одних с ней лет. Это была толстушка с пухлыми губами, по-видимому, не очень далекая, но добродушная. Ее льняные волосы были заплетены в тугую косу, перевязанную лентой; она перебросила косу через плечо и, упершись локтями в парту, кусала зубами ленту и с изумлением взирала на новую ученицу. Когда месье Дюфарж заговорил с Сарой, она было встревожилась; но когда Сара ступила вперед и, устремив на него невинный молящий взгляд, вдруг ответила по-французски, толстушка удивленно вздрогнула и густо покраснела от ужаса и изумления. Вот уже несколько недель, как она проливала горькие слезы, стараясь запомнить, что la mere это «мать», а le pere — «отец» (к чему все это, когда можно говорить и по-английски?), а тут вдруг эта новенькая, ее ровесница, знает не только эти слова, но и множество других и без всякого труда составляет фразы.

Она глядела на Сару так пристально и так быстро жевала свою ленту, что привлекла внимание мисс Минчин, которая в раздражении тут же набросилась на нее.

— Мисс Сент-Джон! — вскричала она строго. — Что с вами? Снимите со стола локти! Выньте ленту изо рта! Сию же минуту сядьте прямо!