Маленькая проблема

От этого «значит» под кожей бешено пузырится эйфория, а за спиной вырастают крылья. Настроение мгновенно меняется.

— Уснул? — гаркает Орловский и проносится мимо меня.

А я так и остаюсь стоять в одиночестве у кольца противников, сбитый с толку.

— Ярослав, мать твою!

Да, да. Бегу.

Неужели она тоже… любит?

Сам не понимаю, как умудряюсь бежать на ватных ногах. Бежать, блин, а не еле переставлять. Кажется я сейчас не способен даже на это. Но нет. Бегу.

Наверное, всему виной эти шумные крылья за спиной.

— В отрыв! — орет что есть мочи Орловский, швыряя мне мяч.

Он опять у нас. На таймере висит цифра четыре. Четыре секунды до конца игры. Счет равный. Не нужно бросать трехочковый, чтобы перевесить. Ненужный риск. Необходимо просто забросить. Уверенно и быстро. А потом…

Она сидит на чертовой трибуне. Нужно успеть. Догнать. Как пить дать — сбежит.

Разгоняюсь по корту в несколько широких и стремительных шагов, подлетаю что есть сил. Швыряю яростный данк в кольцо, ощущая пальцами прохладный металл ободка, вкладывая в бросок всю мощь и силу. Каленое стекло старого щита трескается и рушится осколками на меня. Успеваю отпрыгнуть, но по руке все же скользят осколки, оставляя кровавые борозды. Пальцы по прежнему сжимают кольцо.

Какого…?

В опущенной руке оторванное кольцо, с торчащими осколками. Сетка пронзительно и жалобно звенит.

Вокруг тишина, болельщики замирают. Но не проходит и двух секунд, как все трибуны ревут, люди вскакивают на своих местах, орут что есть мочи.

Победа. Какая пафосная и показушная с разбитым щитком от данка. Тьфу блин.

Ко мне бегут мои друзья, обнимают. Что-то кричат, ни черта не разобрать, но их распихивает в стороны маленькая грузная медсестра. Тут же начинает медицинские манипуляции с моими порезами.

Светящийся как с иконы лик тренера летит от судьи в мою сторону, обтекая притихших соперников.

Все это происходит как будто не со мной. Растолкав обнимающую меня команду, выхожу из тесного круга, хрустя кроссовками по осколкам. Впиваюсь взглядом в трибуну. Но ее уже нет.

— Что случилось? — спрашивает Сашка. — Кого ты ищешь?

— Она здесь. Я должен… Мне нужно…

— Иди, — лыбится, довольный, как черт.

— Молодец, капитан! Ты мой псих любимый! — тренер уже близко.

И я срываюсь с места, выбегаю наружу, игнорируя его оклик. В холле уже толпа, люди спешат выйти, чтобы не стоять в очередях в гардероб. Ничего не разобрать.

Пробегаю вдоль рядов гардероба, но Анна как сквозь землю провалилась. Не показалось же мне, в самом деле. Я точно видел. Это она.

Посмотрев еще по коридорам, разочарованно возвращаюсь обратно, плетусь в раздевалку.

— Ярослав, иди к нам! — окликает тренер, ребята зовут, но Орловский опять выручает.

— Оставьте его. Ему сейчас это нужно.

Я ему по гроб жизни благодарен. Мне так хочется отсюда исчезнуть, даже победа не приносит ни радости, ни ликования.

Мне нужна она. Прямо сейчас!

В душе все же моюсь наспех, в висках стучит глупая надежда. Может, ждет?

Сомнительно, но так хочется верить.

Даже не высушив волосы, натягиваю футболку и свитер на влажное тело, со штанами ковыряюсь дольше. Собрав вещи, быстро покидаю раздевалку и зал, устремившись к выходу.

Но на крыльце спортивного комплекса ее нет. И снова всепоглощающее чувство разочарования заставляет опустить плечи и неторопливо плестись к машине. Может, я просто хочу видеть то, чего нет? Может, Анна в зале — это плод моего воображения?

И тут же спотыкаюсь на месте, и чуть не лечу носом вниз, успев широко расставить ноги и удержаться на скользкой подледеневшей луже, придерживая спортивную сумку. В шоке уставившись на нее. На Анну, которая стояла около моей машины.

Глава 33

Ярослав

Аня стоит около Теслы, смотрит на меня во все глаза и тихонько дрожит. Не веря происходящему, я бросаюсь к ней и хватаю за руки. Ее кожа очень горячая, а мое сердце набирает невообразимую скорость, летит по эстакаде нахлынувших чувств.

— Это ты? — спрашиваю наитупейший вопрос. Конечно это она.

Но мозг все еще отказывается воспринимать реальность так, как нужно. Не удержавшись, провожу большим пальцем по ее нежной щеке. Как кипяток. Аня прикрывает глаза, пушистые ресницы вздрагивают.

— Да, это я, — бормочет под нос, продолжая трястись.

До меня сразу же доходит.

— Что с тобой? Ты заболела? Все время тут стояла?

— Да, кажется… Я… Я хотела поговорить и…

— Садись в машину, — опомнившись, открываю ей дверь и усаживаю вперед. Закинув сумку на заднее сиденье, тороплюсь к водительскому креслу, чтобы завести двигатель и включить печку. На улице весна, но такая сырая и промозглая, что подхватить простуду проще простого. Что, кажется, она и сделала.

— Согрелась? — минуты через три, когда даже лобовое запотело, она прекращает трястись.

Но румянец на ее щеках, который она пытается скрыть волосами, не оставляет сомнений.

— Все в порядке, правда…