Маленькая ручка

Его славят. Круговая следует за круговой. Разговоры становятся громче. От смеха дрожат стекла двери в глубине кафе, открывающей пейзаж редкой красоты. Море блестит под лазурным июньским небом, зеленые, серые и голубые оттенки сливаются между темными островками с гребнями ядовито-зеленого цвета. Прибывающее море стирает песчаные дюны, покрывает, покуда хватит глаз, самые маленькие гранитные глыбы, изменяет с каждой минутой форму и цвет. Поток, с большой скоростью вливающийся в канал Санда, раскачивает чаек, усевшихся по-утиному на поверхность воды, и гонит их, разъяренных, к небу; течением крутит полотнища водорослей и покачивает лодки на якоре. На востоке, ближе к Гранвилю и Мон-Сен-Миншель, комья темных туч заволакивают горизонт, образовывая стальной склеп, грозя еще солнечной ясной погоде на архипелаге.

— Так, стало быть, — говорит Огюст, — на Менкье идете?

— Точно, — отвечает Тентен. — Завтра вечером вернемся. Пойдете с нами на рыбалку, папаша Шевире?

Огюст собирался не отвечать на этот приятный и жестокий вопрос, когда перехватил знаки, которые Коко Муанар подавал остальным. Беззвучно посмеиваясь, думая, что Огюст не видит, он пощелкал пальцами по кадыку, показывая, что старик набрался.

Тотчас Огюст встал фертом перед Тентеном. Мысль поехать с ними на рыбалку вдруг приводит его в восторг, да и Коко можно уесть. Огюст чуть не рухнул, стремительно слезая с табурета.

— А и пойду, сынок! Не впервой! Твой папаша еще штанов не снял, чтобы тебя сделать, да и его папаша еще девок не лапал, когда я уже знал все проходы на Менкье как свои пять пальцев! Пошли, черт побери!

— Вы хотите пойти? — спросил Лу Туэ, все же опасаясь брать на борт деда Шевире в таком состоянии.

— Разрази меня гром! Если мне предлагают составить компанию, я не отказываюсь…

Коко Муанар, чувствуя, что заработки дня траура могут ему улыбнуться, приходит на помощь:

— Они только завтра вернутся, — бросает он в направлении Огюста, — а погоду обещали хреновую.

— А ты, — сухо говорит Огюст, — ступай полоскать бутылки и не суйся, во что тебя не касается! И добавь ящик за мой счет для погрузки на «Фин-Фэс»!

Было ли то положительное действие пива, выпитого в «Трюме»? Желание доставить старику удовольствие в такой день? Стремление насолить Коко? В конечном счете идея о том, чтобы взять папашу Шевире с собой на Менкье позабавила троих парней. На борту он не помеха, и потом он может принести им удачу — этот старик, который, говорят, был одним из лучших здешних рыбаков во времена их дедов. Ясно, что он знает уголки и закоулки, неизвестные им самим; у стариков есть секреты, которые не грех узнать, пока не поздно. Два часа пути — и будет еще время расставить там несколько садков; дни в июне долгие. Погода стоит теплая, спать будем на лодке. Ле Туэ взял удочки и блесны на окуней. Вернемся завтра вдоль камней. Тентен на прошлой неделе привез окуней по восемь фунтов. Не будет окуней — так наберем несколько кило макрели.

Все четверо спускаются на причал, Ле Туэ идет впереди, неся мешок с хлебом и консервами. Тентен и Жан-Пьер идут по бокам Огюста, поддерживая этого тщедушного гнома, в которого превратился папаша Шевире, чтобы он не выписывал кренделя по дороге и шел прямо, несмотря на все то, что залил в себя с утра. Между двумя рослыми парнями он похож на ребенка и такой легкий, что эскорт скорее несет его, чем поддерживает, и его ноги иногда отрываются от земли и топчут воздух. Коко Муанар, тянущий тележку с ящиками с вином, замыкает шествие.

Огюст вынудит их остановиться на спуске, чтобы помочиться за сараем со спасательной лодкой. Затем его снова несут до причала, где стоит на приколе «Фин-Фэс». Огюст переходит из рук Тентена в руки Ле Туэ, и эта погрузка похожа на похищение.

Ошеломленный Коко Муанар долго стоит на причале, глядя вслед «Фин-Фэс» со сваленными на носу пустыми садками, а старый Шевире, стоя на корме, показывает ему литую дулю.

«Фин-Фэс», подталкиваемая сильным течением Сана, уходит вперед по каналу с приятным шумом мотора — тур-тур-тур, — который разносит эхо. Разлившееся море скрыло половину островков и затопило песчаные бухточки. Солнце палит, как в разгар лета. Настоящая прогулочная погода.

Голый по пояс Жоэль Гото готовит удочку на макрель, на всякий случай. Разматывает леску на своем автомате, укрепляет крючки, скрытые цветными перьями, и разбирает бредень, погружающийся в воду далеко позади лодки. Огюст машинально мимоходом приподнимает леску, проверяет ее натяжение.

— Слишком быстро идем для макрели! — говорит он. — Не больше трех узлов!

Ле Туэ, стоящий у руля, послушно сбрасывает обороты.

— Здесь ничего не поймаешь, — говорит Огюст Жоэлю. — Придется подождать, сынок. Слишком светло. Течение слишком сильное. Косяки когда ходят, то там, за Массю.

Огюст командует, словно снова у себя на лодке, хмельной и счастливый, что ветер снова раздувает его усы, а Тентен Гарнерэ открывает бутылки с пивом, которые переходят из рук в руки и, пустые, улетают за борт.