Маленькая ручка

Сильвэн, которого веселило щегольство нового толка, был, однако, более сдержан в своем инстинкте размножения. Он заметил Каролине, что терпеть в доме много детей более утомительно, чем их делать. Воспитывать их, обеспечивать им будущее — тяжелая ответственность, не говоря уже о средствах, необходимых для того, чтобы подобающим образом заниматься всей этой оравой. Маловесомые доводы для Каролины — избалованного ребенка, никогда не испытывавшей недостатка в деньгах и твердо верившей в чудеса, порожденные этим благословенным состоянием, как учили монахини в детстве. И потом — чего бояться терпеть в доме детей, когда есть прекрасные няни, более терпеливые и зачастую более умелые, чем матери, чтобы заняться ими, когда у тебя есть другие дела? Каролина не собиралась, даже с многочисленным потомством, ограничивать себя детской. «Ты всегда говоришь, — добавила она, — что нужно создавать рабочие места, так вот мы их и создадим!»

Для самых неотложных дел у нее была ее драгоценная Франсуаза. Франсуаза Кормье, по прозвищу Фафа, уроженка Теншебрэ. Ей было двадцать восемь лет, когда она поступила на службу к Перинья, как раз перед рождением Каролины. Теперь Кормье было шестьдесят. Довольно неуживчивого нрава, она так и не вышла замуж, и Каролина была для нее всем. Оттого, что она почти присутствовала при рождении Каролины, обучала ее ходить, есть, говорить, годами убаюкивала ее песнями и сказками, от которых волосы на голове становились дыбом, мазала ей коленки бактерицидом, когда Каролина, парень в юбке, шлепалась, чуть не ломая себе кости; видела, как она из младенца превращается в девочку, а из девочки в женщину, Фафа стала ее матерью, и от нее было больше толка, чем от Козочки Перинья, всего боявшейся и способной утонуть в стакане воды.

Отъезд Каролины в пансион поверг Франсуазу в меланхолию; она оживала, только когда девочка возвращалась в Ла Фейер по воскресеньям и на каникулы. Она переживала еще тяжелее, когда Каролина уехала из дому в Англию, а потом поступила в институт в Кане. Фафа вернулась в Теншебрэ и писала ей бесконечные письма, на которые Каролина отвечала раз из пяти, но пригласила ее на свадьбу, и глаза Фафы снова заблестели, когда Каролина предложила переехать с ней в Париж. Фафа ждала этого целые годы.

Характер у нее был не из легких. Придирчивая, упорная и уверенная в том, что умеет делать все и лучше, чем кто бы то ни был, она не терпела ни возражений, ни критических замечаний, которые называла соображениями. «Ты все время высказываешь мне соображения!» Они с Каролиной говорили друг другу «ты», ссорились, мирились, как во времена Ла Фейера. Фафа часто раздражала молодую женщину, пытаясь ее опекать, как в детстве, делая ей апельсиновый сон «для витаминов» и гоняясь за ней со свитером или платком, когда Каролина выходила на улицу, слишком легко одетая, по мнению Фафы, в такой свежий весенний день. Каролина пожимала плечами, но часто уступала, чтобы от нее отвязались, но больше потому, что знала: Фафа незаменима. Именно она обеспечивала порядок в доме, к чему у Каролины не было больших способностей. Благодаря Фафе Каролина была совершенно спокойна в душе, уезжая из дома. Дети с Фафой были в безопасности. Даже если они порой изводили ее, Фафа умела добиться от них того, чего хотела, прибегая к силе, но также и к безграничному терпению. Каролина застала ее однажды увешанной коробками из-под плавленного сыра, прилаженными к ушам на веревочках. Фафа кормила Стефанию: у той не было аппетита, и она привередничала. Девочка, обожавшая картинки с коробок с сыром «Веселая Буренка», потребовала от Фафы — и успешно — нацепить коробки себе на уши, чтобы походить на ее развеселого кумира. И так смеялась, видя няню с этими украшениями, что, забыв обо всем, глотала ложечки пюре, которые ей подсовывали. Каролина попыталась возмутиться этим маскарадом и капризами Стефании, но ее осадила Фафа:

— Пусть я буду Веселой Буренкой! Ты же видишь, что она ест!

Приглядывая за всем, она была одновременно няней и экономкой. Она следила за провизией в шкафах и заставляла ходить по струнке Розу, молодую служанку-португалку, которую Каролина наняла, устав слушать жалобы Фафы на горы работы, что ей приходится выполнять, «совсем одной, чтобы поддерживать порядок в этом большом доме». Но появление Розы ее не успокоило, хотя та и освободила ее от забот по хозяйству и по кухне. Потребовалось несколько месяцев, чтобы Фафа приняла вновь прибывшую, которую считала узурпаторшей.

Каролине пришлось рассердиться, чтобы Фафа перестала бранить Розу по поводу и без, отчего та плакала и грозилась уйти.

— Черт побери, Фафа! Ты ворчишь, что у тебя слишком много работы, а когда я даю тебе помощницу, то она тебе не нужна!

Фафа в конце концов смягчила свою тиранию. Она только позволяла себе воздеть очи к небу, когда с восторгом обнаруживала малюсенькую морщинку на рубашке месье, выглаженной Розой.