Маленькая торговка прозой

– В Булонском лесу, на тропинке, что огибает нижний пруд, господин комиссар.

«Совсем недалеко от его дома», – заметил Аннелиз.

– Его обнаружила маленькая девочка, когда они вместе с матерью, как всегда по утрам, делали пробежку.

«Вытаскивать ребенка на утренние пробежки!» – подумал дивизионный комиссар с явной неприязнью к этой мамаше.

– Мы ничего не трогали, только оградили место происшествия, – отчитывался дежурный.

«Предупредить начальство, – подумал комиссар, положив трубку. – Беда с этим начальством... Боссюэ свернул шею Фенелону, а Ментенон отправила Гийон в Бастилию...»

– С квиетизмом придется подождать, – пробубнил себе под нос дивизионный комиссар Аннелиз.

Он набирал номер своего непосредственного начальника.

***

Инспекторов было четверо, из числа наиболее подкованных и выдержанных из всего главного управления. Их примерные жены давным-давно, как только стемнело, отправились спать. Задержанных было всего двое: высокий негр по кличке Длинный Мосси и араб, поперек себя шире, с рыжими вихрами, огненные отсветы которых в свете прожекторов вполне оправдывали тот факт, что все четверо инспекторов были в солнцезащитных очках. Его звали Симон. Пятый полицейский держался в стороне и помалкивал. Это был неприметный вьетнамец, вылитый Хо Ши Мин, на груди у которого в кожаном конверте висел младенец с испепеляющим взглядом. И те, и другие избегали смотреть в сторону вьетнамца с ребенком.

– Ладно, парни, начнем все сначала, – сказал один из инспекторов.

– Нам спешить некуда, – заметил другой, в рубашке из материала, чем-то напоминавшего туалетную бумагу.

– Да нам вообще все равно, – вяло произнес третий.

– Начнем, – сказал четвертый, бросив пустой стаканчик рядом с переполненной корзиной.

Мосси и Симон в восьмой раз просклоняли свои имена и имена всех предков, вплоть до девятого колена, в общем, кого помнили. Араб отвечал улыбаясь. А может, это только так казалось из-за щели между передними зубами. Длинный Мосси был мрачен.

– Так почему же ситроеновский фургон?

– Ну так сардельки ведь, – отозвался Мосси.

– Вы собирались торговать сардельками? На улице Помп? Это в шестнадцатом-то округе?

– Ну и что, продают же в Бельвиле всякие деликатесы, – встрял Араб.

– Без лицензии ничего нигде не продают, – отрезал один из полицейских.

– Но почему же тогда у вас было закрыто окно?

– Еще рано было открываться, – пояснил Араб.

– Богатые поздно встают, – добавил Мосси.

– Не позже, чем остальные, – не удержался один из инспекторов.

– Ну, извините, – съязвил Араб, – не рассчитали.

– Поговори еще.

– Сардельки на улице Помп, как вам это нравится?

– Да, ну и что? – не сдавался Мосси.

– Селим-Добряк – слышали о таком?

– Нет.

– Разговор немых с глухими: каждый о своем.

– Марокканец, боксер в легком весе: не знаете?

– Нет.

Селима-Добряка нашли мертвым после презентации во Дворце спорта в Берси. Мерзкое зрелище: весь скукожился, как раздавленный паук на стене душевой.

– И Гиббона не знаете?

– Нет.

– Высокий такой, худощавый, с дубинкой все время таскается, даже мух ею лупит?

– Мы с такими не знаемся.

– А русский?

– Какой русский?

– Приятель этих двоих, здоровяк такой.

– У нас свои приятели, других не ищем.

– Вы там были, в Берси?

– Ну да! Там же был Малоссен, бедняга!

– Гиббон, Добряк и русский тоже там были.

Они там и остались. Та же паучья смерть.

– Нет, мы их не знаем.

Спасатели сначала подумали, что их задавили в толпе. Но скрюченные тела, посиневшие, почти черные лица... нет, здесь другое.

– Слушайте, – приступил наконец один из инспекторов, – с этими тремя молодчиками расправились вы вместе с Бен Тайебом. Нам бы хотелось знать: почему?

– Ни с кем мы не расправлялись, господин инспектор.

Судебному медику пришлось немного покопаться, но в конце концов он обнаружил след от укола на шее у каждого из троих пострадавших. А вскрытие показало: инъекция раствора каустической соды в мозжечок.

– Мо и Симон...

Все обернулись. Говорил маленький вьетнамец. Он не сдвинулся с места. Он так и стоял, прислонившись к стене. Под младенцем дожидалось своего часа служебное оружие. У них на двоих было четыре глаза и голос Габена.

– Эти трое что-то сделали Малоссену, раз вам пришлось их успокоить?

– Малоссен с такими не имел дела, – сказал Мосси.

Верно, это из-за пронзительного взгляда ребенка Мосси заговорил. Слишком быстро. Тянь единственный это заметил. Остальные уже готовили свои вопросы.

– Что вы делали в том фургоне на улице Помп?

– Сардельками торговали, – ответил Араб.

– Я скажу вам, что произошло, – не вытерпел наконец один из четверых. – Вы готовили диверсию в вашем чертовом фургоне, а пока мы вас пасли, кто-то другой снял Шаботта.

– Шаботта? – переспросил Симон.

– Вам это так просто не сойдет.

– Вот видишь, – сказал Мосси с грустью в голосе, – годами проворачивали делишки – и ничего, а только решили взяться за ум – и пожалуйста... Я тебя предупреждал, Симон.

– Так, начнем все сначала, – сказал кто-то.

24