Маленькая женская хитрость

— Эта дрянь, которой мы отравились, вызывает остановку дыхания. Грибы, насколько я знаю, так быстро не действуют, а Лилька захрипела и упала на пол сразу же после того, как выпила вина. И еще одно: от вина шел какой-то необычный запах, и я убеждена, что он мне знаком, но не помню откуда…

Наташа подняла голову от чашки и внимательно посмотрела на Алису.

— А на что похож запах? — спросила она.

— Ни на что. Это особенный запах какой-то, — быстро ответила Аля. — Кстати, ходят слухи, что Лилька очень плоха, она все время под капельницей и на искусственной вентиляции легких. Ее вовремя привезли в больницу, еще с десяток минут — и было бы поздно. То есть я надеюсь, что вовремя, потому что некоторые говорят, что все-таки поздно и Лильке уже не выкарабкаться.

Наташа помешала свое пойло ложечкой и отпила еще немного. Ветер выл и бил в окно.

— Алька, посмотри на это с другой стороны. Вы могли поесть грибочков или еще какой-то несвежей или недоброкачественной еды, потом прошло какое-то время и яд начал действовать. В этот момент вы пили вино, поэтому решили, что отрава была в бокалах. А на самом деле — яд вы съели чуть раньше. Насчет запаха — ты уверена, что знаешь, как пахло средство для мытья посуды, которым мыли тарелки и стаканы? Кстати, запах был приятным или нет?

— Скорее приятным. Но очень странным.

— Это вполне может быть аромат какого-нибудь жидкого мыла, я тебя уверяю. Кстати, ты знаешь, есть такие яды, которые действуют не на всех. Кто-то откидывает копытца, а кому-то ничего не делается. От генетики зависит. Так мексиканские индейцы выбирали себе шаманов — давали выпить настой ядовитого кактуса. Если человек умер — он на роль шамана не подходит, ну а выжил — пожалуйста, колдуй себе.

«Вот еще свалился Пинкертон на мою голову», — вяло подумала Аля. Она устала, думать не хотелось, Алиса и так целый день провела в раздумьях, которые, увы, не помогли ей сделать хоть сколько-нибудь стоящих выводов.

— Налей лучше мне еще ликерчика, — сказала она Наташе.

Девушка вылила в кружку Невской остатки из бутылки и допила свой чай. В приоткрытую дверь Наташа увидела, как мимо палаты прошел Виталий Викторович, и ее сердце быстро забилось. Светлый образ доктора в белом халате маячил перед ее внутренним взором, напоминая мальчишку, за спиной которого Наташа сидела в десятом классе. У мальчишки были волнистые волосы, желтые глаза и большой капризный рот. Он был дивно хорош и к тому же отличник. Наташа была влюблена в него целых три года, пока он не поступил в университет и не женился на крупной жгучей брюнетке с красивой фамилией Гордеева. Безутешная Наташа утешилась в объятиях подруги Светы Орловой. Света предпочитала девушек, Наташа — временно — тоже. Но доктор, вправлявший Наташе ребра, был весьма похож на ее юношескую любовь, поэтому и сразил ее, хотя она и не сразу это поняла.

— Мучаешься из-за Борща-то? Переживаешь? — спросила Аля Наташу, проследив ее взгляд и неверно его истолковав.

— Нет, как ни странно. Все-таки Барщевский немного не в моем вкусе. Излишне прямолинеен. И Кафку не читал.

Аля кивнула, хотя на самом деле совершенно не понимала, как можно не любить Борща за то, что он не читал Кафку.

Сквозняк усилился, потом затих: по коридору ходили люди, открывали и закрывали двери. Было зябко и мрачно, по углам притаились темно-серые, со странным зеленоватым отливом тени.

— Алька, — проговорила Наташа, глядя в окно, — ты не находишь, что обстановка в этой больнице до жути напоминает наш институт? Такое же запустение, холод и сырость?

— Я думаю, что сейчас во всех казенных заведениях так. На ремонт денег нет, а осенью везде сыро, — отозвалась Аля, удобно устраиваясь на подушке. Хотелось есть, липкая сладость только раззадорила аппетит.

«А Казбич мой уже почти четыре дня голодает», — ощутила Аля острый укор совести.

Дверь отворилась, и в комнату вошел практикант в круглых очках.

— Секретничаете? — радостно воскликнул он, увидев Наташу. — А про процедуры забыли небось?

— Что, опять надо делать укол? — прошипела она недовольно, вдела ноги в серые больничные тапки и поплелась в процедурную.

На пороге она повернулась.

— Алька, пока! И будь… осторожна, — сказала Наташа и вышла в коридор. Практикант бодро поскакал за ней. Уже третьи сутки он колол Наташе физраствор только для того, чтобы полюбоваться на ее белую тощую задницу, вызывавшую у него чувство, близкое к экстазу. Аля залпом допила чай с ликером и упала на кровать. Иногда ей нравилось, что к ней в палату так никого и не подселили.

«Интересно, почему Наташа сказала, что обстановка в больнице чем-то напоминает наш институт? Только ли отсутствием ремонта?» — подумала Алиса, закрыла глаза и провалилась в сон.

Когда в замке послышалось шевеление ключа, Тигринский чуть с ума не сошел от радости.

— Аля! — закричал он, прыгая возле двери в семейных трусах в мелкий цветочек. — Аля! Ях-х-ху-у-у! Ях-х-х-ху-у-у!!