Маленькие мужчины

                  — Про бабочку-красавицу
                      Сегодня речь пойдет.
    Она порхает словно очень маленькая птичка,
                           Но песен не поет.

                    Она сначала лишь червяк
                        И кокон чуть поздней,
          Ну, а потом уже готовый мотылек грызет
                         Наружу путь скорей.

                       Они едят росу и мед,
                         Но ульев у них нет,
            И жить как бабочки, не жаля никого,
                        Я б осам дал совет.

                 Хотел бы я быть мотыльком,
                      Ведь я порхать люблю,
Но я бы очень попросил, чтоб камфару не капал Дэн
                            На голову мою.

Восторг, вызванный этим неожиданным проявлением гениальности, чуть не снес крышу с дома, и от Деми потребовали прочесть стихотворение еще раз, что оказалось довольно трудной задачей, так как нигде не было знаков препинания и у маленького поэта перехватывало дыхание, прежде чем ему удавалось добраться до конца очередной длинной строки.

— Он еще станет Шекспиром, — сказала тетя Джо, почти умирая от смеха, так как эта поэтическая жемчужина напомнила ей одно из ее собственных стихотворений, написанное в десятилетнем возрасте и начинающееся довольно мрачно:

— Хотела б я лечь в тихий склеп
         Среди ручьев и гор,
Где птиц и пчел, и мотыльков
    Мне б пел согласный хор.

— Теперь ты, Томми. Разворачивай свою бумагу. Если на текст внутри ты извел не меньше чернил, чем на кляксы снаружи, нас ждет длинное сочинение, — сказал мистер Баэр, когда Деми завершил свою декламацию и занял место среди публики.

— Это не сочинение, это письмо. Понимаете, я совсем забыл, что моя очередь читать сочинение в эту среду, и вспомнил только после уроков, а тогда не мог сразу придумать, о чем бы таком написать, и не было времени посмотреть книжки, так что я подумал, вы не будете возражать, если я прочитаю письмо, которое написал моей бабушке. В нем есть кое-что о птицах, так что я подумал, оно сойдет.

После этого длинного извинения, Томми нырнул в чернильный океан и, после продолжительного барахтанья, преодолел его, делая иногда довольно продолжительные паузы, чтобы расшифровать ту или иную из собственных закорючек.