Маленькие путешественники

Прошло уже три дня с тех пор, как они ушли из форта Сен-Жермен. И хотя цель их похода была еще далека, Жан не терял бодрости. Как ни далеко был Бу-Изель, но он, по крайней мере, видел его и потому был уверен, что дойдет до горы. Ласковый прием, оказанный им доброй Уридой, ободрил его нравственно, так же как ее угощение подкрепило его физически.

Жан не понимал только, каким образом он до сих пор не встретил ни дяди, ни Шафура. Одно из двух: или солдаты уже нашли его дядю и тогда он, конечно, все бросил, чтобы идти им навстречу, или он уже ушел с Бу-Изеля, когда туда пришли Шафур с товарищем. Тогда они уже наверняка поторопились вернуться в Сен-Жермен. В обоих случаях Жан должен был бы встретить или их, или дядю, или всех троих вместе.

Рассуждая так, вполне разумно, мальчик не принимал в расчет, или, вернее сказать, просто не знал только одного – что он давно уже свернул с прямой дороги, которая ведет из Бискры на Бу-Изель. Дорога, выбранная им, была гораздо длиннее и к тому же гораздо хуже. К счастью, он не подозревал о своей ошибке. Если бы он знал, что у него нет ни малейшего шанса встретить ни дядю, ни Шафура, он, наверное, приуныл бы, но теперь он бодро и весело шагал вперед, не сводя глаз с Бу-Изеля, который, казалось, становился все ближе и ближе.

Местность, по которой они проходили, была такой же пустынной, как и вчера; на серой поверхности гор не показывалась ни одна тень, которая могла бы обозначить присутствие живого существа. Но Жан не очень тревожился об этом, зная, что арабы любят прятать свои жилища в ущельях и ложбинах, где их не видно издалека. Гораздо больше тревожило его то, что им нечего было пить и есть, а им уже сильно начинало хотеться и того, и другого. Утром они опрометчиво набросились на гостинцы Уриды и моментально их уничтожили, ничего не оставив про запас. А с тех пор как они покинули Эдису, им не встретилось даже крошечного ручейка, в котором они могли бы освежиться.

Между тем они все шли и шли вперед. Мишель и Франсуа уже начинали сильно уставать, и, чтобы ободрить их, Жан показывал им на Бу-Изель как на близкий конец всех их лишений. Этот вид всякий раз придавал им новые силы, и они вновь пускались в путь, пока опять не падали духом от голода, жажды и усталости. Наконец, когда они были уже не далее как в нескольких километрах от горы, бедный Франсуа, с трудом передвигавший ноги, споткнулся о камень, упал и остался лежать на земле без сознания.

Жан растерялся. Не имея никакой возможности привести брата в чувство, он в отчаянии сел около него, посматривая по сторонам, не явится ли ему на помощь, как вчера, добрая фея, но нигде никого не было видно. На этот раз они действительно были одни, брошенные на произвол судьбы в этой каменистой пустыне…

Мишель тоже упал на землю возле Франсуа. Измученный голодом и усталостью, ослабевший больше духом, чем телом, он вдруг начал горько рыдать:

– Мы никогда не доберемся до Бу-Изеля! – повторял он, всхлипывая. – Теперь об этом нечего и думать! Что с нами будет? Кто станет искать нас в этой глуши? Да если бы мы даже и дошли до Бу-Изеля, то что в этом толку? Дядя, верно, уже ушел оттуда, и мы опять не найдем его, как уже не раз бывало… И зачем только мы уехали от мадам Поттель? Ведь она готова была взять нас к себе! И вообще, зачем мы уехали из Оверни? Уж если мучиться, так мучились бы у себя дома, там нас все-таки не оставили бы умирать с голоду, а здесь мы непременно умрем! Я уже совсем ослаб, мне так дурно!..

С этими словами бедный Мишель закрыл лицо руками и остался неподвижно лежать возле своего бесчувственного брата.

Жану и прежде приходилось немало терпеть, но никогда еще он не страдал так, как в эту минуту, видя одного брата без чувств, а другого – доведенного усталостью и голодом до полного отчаяния. Он и сам теперь не чувствовал в себе прежней уверенности. Его убеждение, что все кончится хорошо, начинало колебаться. В особенности каялся он в том, что вопреки советам всех взрослых взял с собой братьев в это последнее опасное путешествие. Он очень хорошо понимал, что им не удастся пуститься в путь раньше, чем через несколько часов, и что ночь настанет прежде, чем они доберутся до Бу-Изеля и, как он все-таки надеялся, до дяди. Значит, им придется провести еще одну ночь под открытым небом, причем в гораздо худших условиях, чем две последние, так как поблизости не было не только жилья, но даже ни дерева, ни скалы, под которыми можно было бы найти убежище.

А что делал в это время Али? Верная собака, лежа у ног своего хозяина, смотрела на него умными глазами, как будто понимая, каково ему. Эти взгляды доброго животного облегчили страдания Жана; ему показалось, что он менее одинок.

– Не правда ли, Али, – сказал он, положив руку на горячую голову собаки, – мы скоро придем на Бу-Изель, найдем там дядю Томаса и заживем с ним спокойно и счастливо?

Собака отвечала ему по-своему тем, что замахала хвостом и принялась лизать ему руку своим пересохшим от жажды языком.