Маленькие рассказы о большой судьбе

Урна с горсткой праха Гагарина замурована в Кремлевской стене. И пусть для миллионов людей Гагарин продолжает жить — его нет, и лучше всех это знает невысокая, стройная женщина, с красивым, нежным и строгим лицом. Судьба была к ней бесконечно щедра и столь же безжалостна. За краткий срок молодости она увидела и небо в алмазах, и бездну небытия, поглотившую самое дорогое. Как выносливо человеческое сердце!

Она живет. Растит дочек, встречается с людьми, отвечает на письма: ей пишут со всего света. В Звездном городке она окружена вниманием и заботой. Но с каким восторгом отдала бы она все это чужое тепло за одно прикосновение того, кто ушел. Особенно трудно бывает иной раз вечерами, когда над Звездным городком распахнуто огромное черное небо в ярких ограненных звездах. Вспоминается так много… Но надо жить. И она живет…

На дальнем Севере под мерзлым курганчиком, в который врос, как впаялся, самолетный пропеллер, лежит смелый пилот и веселый верный друг — Юрий Дергунов.

Вот так распорядилась жизнь с молодыми людьми, встретившимися одним субботним вечером в Оренбургском городском саду.

ЗВЕЗДЫ

Есть люди, для которых звезды много значат…

«Я подхожу к окошку и вижу, моя милая, и вижу еще сквозь вьющиеся и мчащиеся тучи одинокие звезды вечного неба! Нет, вы не упадете! Предвечный хранит вас и меня в своем сердце. Я вижу звезды Возничего, самого приветливого из всех созвездий», — писал Вертер в своем последнем письме Лотте, затем прозвучал выстрел.

Вертер — это псевдоним молодого Гете, ему вручены гетевские любовь и мука. Если б Гете не был наделен высочайшим даром сублимации, создающим писателя, он пролил бы кровь, а не чернила, кровь собственного сердца. И его последнее беззвучное рыдание было бы о звездном небе…

Твоих лучей неяркой силою
Вся жизнь моя озарена.
Умру ли я, и над могилою
Гори, сияй, моя звезда, —

молил свою звезду народный поэт.

И не страшась обвинения в плагиате, ибо не со слуху, а из души рождались слова, ему вторил Иван Бунин:

Пылай, играй стоцветной силою,
Неугасимая звезда,
Над дальнею моей могилою,
Забытой богом навсегда!

— Юра был странный мальчик, — вспоминает Анна Тимофеевна Гагарина. — Все приставал: «Мама, почему звезды такие красивые?» Пальцы сожмет и так жалобно, будто ему в сердчишке больно: «Ну почему, почему они такие красивые?» Раз, помню, это еще в оккупацию было, я ему сказала: «Народ их божьей росой зовет, или божьими слезками». Он подумал, покачал головой: «Кабы бог был, не было б у нас немцев». Не отдал он богу звезды…

Когда Гагарин, уже сержантом летного училища, приезжал к родителям на побывку, Анна Тимофеевна, проведавшая, что у сына в Оренбурге есть невеста, все расспрашивала его: какая, мол, она, наша будущая сношка?

— Да разве объяснишь? — пожимал плечами сын.

— Уж больно интересно!

— Я же показывал карточку.

— Карточка — что! Мертвая картинка. С личика, конечно, миловидная, а за портретом что? Какая она сутью?

— Я не сумею сказать, — произнес он растерянно.

Разговор шел в звездном шатре августовской ночью. Гагарин поднял голову, и взгляд ему ослепила большая яркая граненая и лучистая звезда.

— Вон, как та звездочка! — воскликнул он радостно.

Мать серьезно, не мигая, поглядела в хрустальный свет звезды.

— Понимаю… Женись, сынок, это очень хорошая девушка…

…Необыкновенный человеческий документ — запись разговора Гагарина с Землей, «Кедра» с «Зарей» во время знаменитого витка. Вся отважная, веселая и глубокая душа Гагарина в этом разговоре. Он был то нежен, то насмешлив, то мальчишески дерзок, когда, узнав голос Леонова, крикнул: «Привет блондину! Пошел дальше!» А как задушевно, как искренне и доверчиво прозвучало это: «В правый иллюминатор сейчас вижу звезду… Ушла звездочка, уходит, уходит!..»

Когда Герман Титов вернулся из своего полета, он сказал Гагарину:

— А ты знаешь, звезды в космосе не мерцают. Гагарин чуть притуманился.

— Не успел заметить, — ответил со вздохом. — Всего один виток сделал.

— В другой раз приглядись.

— Да уж будь спокоен…

Но не было этого другого раза, а Гагарин сам стал звездочкой, приветливей самых приветливых звезд в созвездии Возничего, на «хранимых предвечным» небесах.

УРОК АНАТОМИИ

Густые акации, высаженные вдоль улицы, пропускают мало солнца в комнату. Золотым помазаны только листья резеды, стоящей в горшках на подоконнике, да на полу — несколько пульсирующих пятнышек солнца. И еще взблескивают голенища Юриных сапог, когда он, расхаживая по комнате, приближается к окну. А вот головки сапог у него запыленные. Похоже, он шел издалека. Летная школа находится отсюда в двух шагах, значит, их вывезли в лагеря. Куда? Об этом спрашивать не полагается, да он и не скажет. Вале и смешно, и немного обидно, что есть в его жизни тайники, куда ей вход запрещен.