Маленькие рыцари большой литературы

Советская армия принесла Польше освобождение от фашизма. Но вместе с этим освобождением пришло новое закабаление — коммунистический режим. Мы уже говорили о гнёте правления Болеслава Берута. Но и последующие годы представляют собою цепь конфликтов творческой интеллигенции с властью. «Оттепель» после XX съезда КПСС сменилась и в Польше преследованием любых отступлений творческой интеллигенции от партийных инструкций. В середине 60-х гг. польские учёные и литераторы обратились к премьер-министру Циранкевичу с требованием отмены возрождённой цензуры. Весной 1968-го (года, когда по всей Европе прокатилась волна молодёжных выступлений) были подавлены студенческие волнения, поддержанные Союзом польских писателей, и многие литераторы подверглись гонениям. К концу лета того же года вспыхнули выступления против ввода войск стран Варшавского договора в Чехословакию, что также повлекло за собою репрессии властей, хотя в меньших размерах и относительно более мягких формах, чем за десять-пятнадцать лет до того.

Но возрастало и сопротивление коммунистическому диктату. К началу нового десятилетия это сопротивление распространилось и на рабочий класс. В результате всеобщего возмущения жестоким подавлением забастовки в Гданьске руководство страны ушло в отставку. Однако новый первый секретарь ПОРП Э. Герек не сумел, а может, и не захотел отойти от привычных для коммунистов ограничений творческой и других свобод. Вспыхивавшие по стране забастовки подавлялись так же жестоко. Интеллигенция образовала «Комитет защиты рабочих», во главе которого были Е. Анджеевский и другие литераторы.

Важным событием конца 70-х стало избрание польского кардинала Кароля Войтылы Папой Римским.

Если в период правления Болеслава Берута произошёл арест кардинала Вышиньского — случай вопиющий в сугубо католической стране, то в октябре 1978-го «весь мир удивила та сердечность, с которой власти Польской Народной Республики приняли известие об обретении поляком наивысшего достоинства в церкви», как писал в ноябре того же года Щепан Жарын.

В статье «Универсальное содержание польской традиции»,[43] написанной в связи с избранием Иоанна Павла Второго, Жарын рассуждал об историческом опыте гуманных традиций польской культуры:

«Польская делегация на соборе в Констанце (1414—1418 — С.Щ.) подвергла сомнению основные каноны западноевропейского христианского мышления. Сделал это прежде всего Павел Влодковиц из Брудзева, ректор Краковской Академии (Ягеллонского университета), предтеча современного европейского международного права. Предложенный им переворот в мышлении имел революционное значение. Принципы общественного сосуществования должны были выводиться из морали, а не из догматов веры. Он предложил обсудить средства реализации моральных принципов христианства. Идеей, а не оружием надлежит завоёвывать сознание людей, народ распоряжается своей судьбой, человек является не подданным, а гражданином. Лучшие традиции польского народа окроплены кровью, пролитой за реализацию этих идей».

Поляки, продолжал Жарын, «дали первый сигнал к тому, что мировоззренческим различиям не должно сопутствовать различие общественных и политических целей. Они сказали даже больше: мы примиримся с людьми иной веры, если наша борьба будет иметь общую цель установления справедливых отношений между народами. Таков был исторический смысл битвы при Грюнвальде. Не тот, что относится непосредственно к судьбам Польши, а гораздо более широкий, обнимающий всю Европу, в своих основных принципах призывающий к новым установлениям международного сосуществования. Когда Владислав Ягелло с одной стороны, а Великий Магистр Ордена с другой провозглашали „Бог поможет своим верным слугам“, они выражали то, что через минуту наступит столкновение сил, представляющих две концепции отношений между народами. Эта первая битва, выигранная истинными защитниками правого дела, дала лишь начало сражению, не завершившемуся и поныне. Сегодня способы притеснения подверглись преобразованию, принимают подчас весьма тонкие формы, не отказываясь, однако, от принципа деления мира на народы господствующие и народы-пролетарии».

Жарын вспоминал также 22 января 1573 г., «день, когда Варшавская Конфедерация приняла принцип „De pace inter dissidentes“, о мире между иноверцами. Мы говорим об этом событии, поскольку оно является вершиной польской традиции терпимости. Этот принцип гласит о гарантировании людям свободы мировоззрения и его выражения. По сути этот акт открывал дорогу к признанию того, что мировоззрение является личным делом гражданина и не может влиять на оценку его служения народу. Это отделение мировоззрения от целей, которым служат граждане, имело капитальное значение, развивающее многостороннюю активность нашей культуры. Об этих традициях мы привыкли говорить, что они являются решающими в оценке логики польской истории. Их современное идейное содержание заключает мысль, что, независимо от мировоззрений, может существовать общность целей, которые ставит перед собой общественность».