Маленькие шалости примадонны

И Фиме показалось, что в белоснежной улыбке Рудольфа Антоновича ярко сверкнула золотая фикса. Конечно, это был мираж, отблеск давно ушедших дней, когда бизнесмен, а ныне чиновник Министерства культуры, был всего лишь уличным решалой, зарабатывающим своими кулаками первый миллион. Видимо, период знакомства Рудольфа с Евдокией относился именно к тому периоду. И тайна, о которой упоминала покойная певица, хранилась тоже где-то там. Под спудом прожитых лет, покрытая пылью забвения, она была надежно спрятана от посторонних глаз. И все же кому-то довелось потревожить прах, вызвав на землю злого духа, погубившего свою хранительницу и поставившего на грань катастрофы своего тюремщика.

– Евдокия в молодости была ослепительно хороша. Сейчас в это трудно поверить, но она была прекрасна. В ней чувствовался настоящий бойцовский характер, она всюду была душой компании, умела повелевать, и я был покорен этой женщиной. Таскался к ней в гримерку с охапками цветов, скупал товар у всех окрестных продавщиц, корзины с розами были такими неподъемными, что их приходилось тащить сразу двум моим ребятам. А они у меня были спортсменами.

– Надо полагать, сердце вашей дамы склонилось в вашу пользу.

– Склонилось, да. Перед моим натиском еще ни одна женщина не смогла устоять. Вот и Евдокия пала в мои объятия. Увы, со временем я понял, что для семейной жизни Евдокия мне не подходит. Я был ослеплен, но не настолько, чтобы не понять: двум сильным лидерам не ужиться под одной крышей.

Другими словами, он просто струсил, поняв, что властная любовница легко подомнет его под себя. И чтобы не прослыть подкаблучником, женился на другой. На той, чьи родители были, кроме всего прочего, вхожи в высшее общество, в которое мечтал влиться и наш Рудольф Антонович. И со временем ему это удалось. Он сменил золотые фиксы на фарфоровые протезы, научился сладко петь дифирамбы тем, кого считал выше себя. И карьера при помощи могущественного тестя пошла на лад. Все деликатно забыли, чем в прошлой жизни занимался Рудольф Антонович. Да он и сам отныне считал себя честным предпринимателем, деятелем культуры и меценатом.

– Но ваша связь с Евдокией не пресеклась и после вашей свадьбы.

– Да. Дело в том, что волей обстоятельств Евдокия стала свидетельницей одного события, которое могло поставить крест на всех моих планах и даже на самой моей жизни. Она это понимала, но пользовалась этим рычагом давления на меня очень деликатно. Я бы сказал, очень-очень. Если в ответ на ее просьбу я говорил, Евдокия, этого я не могу сделать даже ради тебя, она никогда не настаивала или предлагала какой-то альтернативный вариант, который и устраивал нас в итоге обоих.

– Трудно представить, чтобы Евдокия могла быть деликатной.

– Она просто знала, на что я способен, и старалась не сердить во мне зверя. Евдокия отлично разбиралась в людях. Тех, кого она могла топтать ногами безнаказанно, она топтала. Но если чувствовала, что ей противостоит умный и сильный противник, умела сдерживать свой темперамент.

– То есть вас она побаивалась?

– Как и я ее. Мы были связаны общей тайной. И эта тайна могла погубить нас обоих.

– Вы нам про нее не расскажете?

– Это и не нужно, – покачал головой чиновник. – Что было, то прошло. Тем более что к настоящим событиям та давняя история отношения не имеет.

– Я бы предпочел судить об этом сам, а не с ваших слов.

– Боюсь, что никакой другой альтернативы у вас не будет. В этом кабинете есть один хозяин – и это я! Только я буду решать, кто и что тут скажет или услышит.

И он посмотрел на сыщика так снисходительно и высокомерно, словно хотел сказать: «Терпи, мальчик!»

Властный характер этого человека заставлял испытывать всякого, кто оказывался с ним рядом. Но испытанию Арсения помешал звонок, который прошел на сотовый телефон и на который Рудольф Антонович ответил без колебаний.

– Да, Тимур, я тебя слушаю. Какие-то проблемы?

Судя по всему, проблемы у некоего Тимура были серьезные, потому что объяснялся он с Рудольфом Антоновичем долго, а лицо чиновника на протяжении всего разговора становилось все более серьезным.

– Ты должен это разрешить сам, – произнес он наконец. – Мое мнение по этому вопросу ты знаешь. Так что делай выводы!

И отключил звонок, не слушая протестующий голос на другом конце.

– Прошу прощения, сын звонил. Сложности личного плана. Не сошлись характерами с женой. Вот вы оба молодые люди, может быть, вы мне объясните то, чего я не понимаю? Вот как можно не сойтись характером с красивой женщиной, которая досталась тебе в жены?

– Вы же с Евдокией не смогли быть вместе.

– Евдокия – это другое. Она сама кого хочешь могла поставить на место. Рядом с ней я чувствовал себя как на вулкане, все искрило и взрывалось. Но я подыскал Тимуру прекрасную тихую девочку. Как можно не ценить женщину, которая во всем тебе уступает, которая тебе в рот смотрит и каждое твое слово ловит? Для которой ты царь и Бог! Невероятно! В голове не укладывается.

– Наверное, у вашего сына есть другая зазноба.

Рудольф Антонович крякнул и согнулся, словно твердый кулачок Фимы с размаху попал ему прямо под ложечку.