Маленькие женщины

– Вы так добры, и это так красиво, что я не сдержался, – всхлипнул Нат и закашлялся, задохнувшись.

– Идем, дружок, тебе нужно в кровать, отдохнуть, ты очень устал, здесь для тебя слишком шумно, – прошептала миссис Баэр и увела его в свою гостиную, где можно было выплакаться без помех.

А потом она ненавязчиво навела Ната на разговор о его невзгодах, выслушала его незамысловатый рассказ – в ее собственных глазах стояли слезы, хотя ничего нового она не услышала.

– Дружочек, теперь у тебя есть и отец, и мать, а это твой дом. Не думай больше про грустные времена, поправляйся и радуйся жизни, я тебе обещаю: мы сделаем все, чтобы ты больше никогда не страдал. Это место для того и придумано, чтобы самые разные мальчики жили здесь в свое удовольствие и учились, как я надеюсь, существовать самостоятельно и приносить пользу. Играть на скрипке сможешь столько, сколько захочешь, только сначала тебе нужно окрепнуть. Пойдем к Нянюшке, она тебя выкупает и уложит в постель, а завтра вдвоем составим всякие замечательные планы.

Нат порывисто сжал ее руку, но слов подобрать не мог, благодарность высказал его взгляд, а миссис Баэр отвела его в просторную комнату, где дожидалась полная немка с лицом таким круглым и приветливым, что оно казалось настоящим солнышком, а широкие оборки капора – лучами.

– Это Нянюшка Хаммель, она тебя искупает и подстрижет волосы, чтобы ты стал «чистюлей», как это называет Роб. Ванная вон там, и по субботам мы дочиста отмываем всех малышей и отправляем в кровать еще до того, как старшие закончат петь. Так, Роб, давай полезай.

Не прерывая разговора, миссис Баэр освободила Роба от одежды и засунула в длинную ванну, стоявшую в комнатушке рядом с детской.

Ванны здесь, собственно, были две, а еще – ванночки для ног, тазики, душевые шланги и иные приспособления, чтобы поддерживать тело в чистоте. Совсем скоро Нат уже нежился во второй ванне и, отмокая, наблюдал, как трудятся две женщины – они отмыли, переодели в чистые пижамки и распихали по кроватям четверых или пятерых малышей, которые, разумеется, устраивали по ходу дела всевозможные проказы и буквально фонтанировали весельем, пока веселье это не угасло под одеялом.

Когда Ната умыли, завернули в одеяло и посадили перед горящим камином, где Нянюшка принялась стричь ему волосы, прибыл новый отряд мальчиков – их заперли в ванной, откуда доносились такой гам и плеск, будто там резвилась стайка молодых китов.

– Ната, пожалуй, положим здесь: если ночью его будет беспокоить кашель, дадите ему напиться чая с льняным семенем, – распорядилась миссис Баэр, которая порхала туда-сюда, как беспокойная утка над большим и неугомонным выводком.

Нянюшка этот план одобрила, закутала Ната во фланелевый халат, налила в кружку чего-то теплого и сладкого, а потом уложила в одну из трех стоявших в комнате кроваток – там он лежал с видом довольной жизнью мумии и с чувством, что ничего роскошнее и быть не может. Сама по себе чистота оказалась новым и восхитительным ощущением, а о таких удобствах, как фланелевые халаты, в его мире и не слыхивали; «вкуснятина», которую он потягивал, успокоила кашель так же, как ласковые слова успокоили его сердечко, а ощущение, что о нем кто-то готов позаботиться, превратило простенькую комнатку в Небесный Чертог в глазах бездомного ребенка. Все это напоминало сладкий сон, и Нат то и дело закрывал глаза, дабы убедиться, что сон не растает, если открыть их снова. Все было слишком замечательно, чтобы заснуть, да ему это и не удалось бы при всем желании, потому что через несколько секунд его изумленным, но отнюдь не осуждающим глазам явился один из самых своеобразных обычаев Пламфилда.

Едва смолк шум водных процедур, как вдруг воздух наполнили подушки, летевшие во все стороны, – ими швырялись белые гоблины, повскакавшие со своих постелей. Битва кипела сразу в нескольких комнатах, до самого второго этажа, и время от времени даже перекидывалась в детскую, когда прижатому к стене воину приходилось искать там укрытия. Судя по всему, никого это побоище не смущало, никто его не запрещал и даже не выказывал удивления. Нянюшка продолжала развешивать полотенца, а миссис Баэр – раскладывать чистую одежду с той же невозмутимостью, с какой они это делали бы в обстановке полного порядка. Хуже того, миссис Баэр даже выгнала одного особо ретивого воина из комнаты и послала ему вдогонку подушку, которой он до того коварно запустил в нее.

– А никто не ушибется? – спросил Нат, хохотавший в кровати во все горло.

– Да ни за что! В субботу вечером у нас разрешено драться подушками. Завтра все равно наволочки менять, а после ванны такой бой очень поднимает настроение. Мне и самой нравится, – призналась миссис Баэр, вернувшись к сортировке дюжин носков.

– Какая у вас замечательная школа! – заметил Нат, оцепенев от восторга.