Маленький ад для хакера

И в подтверждение этого рыка отовсюду, как призраки из стен, — из той же арки, из соседних подъездов, даже из нескольких окон второго и третьего этажей возникли и уставились на нас дулами автоматов люди в камуфляжной форме. Я разглядел эмблемы группы быстрого реагирования на плечах. Те, которые и ожидал увидеть.

Их было больше двух десятков, вся группа в сборе — вышли охотиться на крупного зверя. Значит, адвокат мой не зря получал свои деньги и в нужный момент все-таки смог убедить полковника Морозова поднять группу по тревоге.

— Дочка! — закричала вдруг Казакова с перекошенным лицом, бессильно и отчаянно взирая на людей в камуфляжной форме. — Моя девочка!

На мгновение во дворе повисла тишина. Вересов и Казакова почему-то смотрели на меня.

— С ней все в порядке, — кашлянув, ответил я. — Как раз сейчас ее и остальных детей препровождает в участок взвод ППС.

— Эй ты, с хвостом, — снова раздался громогласный рык полковника Морозова. — Даже и не пытайся! Ты у меня здесь как на тарелочке! Клади свою вторую пушку туда же!.. Да!.. А теперь вынимай третью. Так, чтобы я видел!.. Вот, молодец. Видишь, Кирьян, можешь, когда хочешь…

Я улыбнулся.

Из телефона наконец-то донеслись короткие гудки.

Эпилог

Всю шарашку арестовали без возмущений и вместе со мной, отобрав оружие, препроводили в участок, где и произошло многочасовое разбирательство сдачей показаний, написанием многочисленных заявлений и тому подобной канители, которая в моей работе постоянно имела место.

Единственными участниками дела, которые избежала дачи показаний, был Гошка и Колян, о соучастии которых органы так никогда и не узнали.

Я освободился примерно в девять вечера, да и то был отпущен ночевать домой только после ходатайства адвоката и вечно выручающего меня Аслана, у которого, кажется, везде свои люди.

Морозов, пришедший в следственный отдел, где меня перекрестие допрашивали в течение двух часов, прилюдно назвал меня героем за трюк с телефоном и голосом из «Ивана Васильевича…».

— Как вы так хитро все придумали? — изумленно спросил он, усаживаясь рядом и складывая на столе свои гигантские волосатые руки. — Откуда все про них узнали? У вас же совсем не было времени?..

Трое следователей, мужчины и женщина, присоединились к его вопрошаниям, и мне пришлось изложить им весь ход своих мыслей.

Мы сидели, пили чай с бутербродами и пирожками.

— В этом деле в общем-то с самого начала все было очень просто, хотя и запутанно, — пожал плечами я. — Мне следовало с самого начала не принимать на веру, а проверить всего две вещи: то, что Казакова действительно умерла, и то, что Галя действительно невинная девочка. Я-то работал, исходя из этих предположений, и только в самом конце понял, что ошибался.

Как только у меня появилась свободная минута и я задумался над противоречиями в сложившемся характере и образе Гали, которую мне описывали последовательно четыре человека, я увидел, что что-то не сходится. И в результате начал думать о Гале и обо всем, что с ней связано. Время торопило, а потому пришлось работать быстро.

Больше всех мне помог Герка, тот парень, сын Науменко. Он так подробно и обстоятельно рассказал о каждой мелочи произошедшего при убийстве его отца и при похищении детей, что, когда я начал перепроверять все свои представления о Гале, истина просто выплыла наружу.

Во-первых, она практически САМА зашла в «рафик» похитителей, сделав только вид, что испугалась. Да и почему дети в тот раз встретились не в спортзале, а в парке? Понятно почему: она все знала заранее и рассчитала точно.

Таким образом, связь четырнадцатилетней Гали с киллером выяснилась окончательно и бесповоротно. Но судите сами, разве я мог поверить, что Галя была инициатором всего происходящего? Она, конечно, умный ребенок, но РЕБЕНОК. И в свете всего, что я про Вересова и про нее знал, выплывала только одна версия: что все это устроила ее мать.

Герка сказал мне, что к Науменко за два дня до его убийства приходила немолодая женщина, в очках. Науменко сказал сыну, что это его старая знакомая, о которой он думал, что она умерла. Они долго говорили, и он дал ей какую-то бумагу.

Я сразу же вспомнил это и задумался, что же это была за бумага? Ответ я понял буквально сразу же:

Казакова для осуществления своих планов нуждалась в деньгах. Сыграв на чувствах бывшего любовника, отца Геры и Гали, она, подумал я, скорее всего, взяла у него чек на предъявителя, чтобы обналичить его в банке. Возможно, рассказала про Вересова и про то, что он хочет ее смерти.

Подумав так, я позвонил в банк, которым пользовался Науменко, и узнал, что все деньги с его счета были сняты с помощью чека на предъявителя.

— Ну так он сам ей чек выписал, на всю сумму счета, — пожал плечами один из следователей. — Зачем ей было его убивать?