Маленький адепт Великой тьмы (СИ)

Чертенка Андрей отпустил. Уже привычным движением ноги стер те два значка на печати призыва, которые означают имя призванного существа. Признаться, на этот раз парень испытывал некоторое чувство вины перед Ло: мало того, что в самом начале несколько единиц маны, предназначенной для рогатого, в неудавшемся заклинании спалил, так и ритуал поиска потерянных вещей у него с какого-то перепуга тоже оказался завязан не на скверну, а на расход вполне светлой маны. Впрочем, чертенок, даже если расстроился, виду все же не показал. Замечательное он все же существо, этот рогатый!

Отправив восвояси пришельца из инфернального мира, мальчишка поспешил домой. И без того, выйдя только до помойки, ведро с отходами вынести, едва ли не на час пропал. Впрочем, мать на такую временную пропажу старшего отпрыска ничего не сказала. У нее и без того забот полно, чтобы вполне уже самостоятельного человека пасти. Только выдала пару гривенников, три пустые бутыли, да попросила сходить к соседям за молоком. Андрейка и пошел. Правда, перед этим со стола плюшку ухватил. После передачи маны есть хотелось, как всегда, сильно.

По пути еще и с удовольствием от того, что уже выучил умножение на три, посчитал: большая бутылка молока стоит семь копеек. Если три раза по одной бутылке покупать, то нужно затратить двадцать одну копейку, но за три купленных бутылки сразу, принято платить всего двадцать. Получается копеечка экономии. Правда, еще экономнее было бы держать свою Буренку, но матери с грудным Степкой было бы слишком тяжело и хлопотно еще и за коровой ухаживать, потому пока от содержания своей коровы Рябовы отказались.

Ближних соседей, Блиновых, не оказалось дома. Бывает, у людей вообще-то свои дела, о приходе же Андрейки с ними никто заранее не договаривался. Тогда мальчик к следующему дому направился. Живший там дядя Ваня Тюпин держал сразу трех коров, у него наверняка молоко найдется.

Тюпины, в отличие от Блиновых, оказались дома. Тетя Глаша, забрав из рук Андрея монетки и спрятав их в карман передника, быстренько слазала в погреб, подняла наверх в небольшой, но глубокой лыковой корзинке три штофовые бутыли с молоком.

— Держи, Андрюша, спасибо, выручил.

— От чего выручил? — Недопонял Андрей, отдавая ей взамен полных принесенные с собой пустые бутылки.

— Так ты не слыхал что ли? — Обрадовалась тетя Глаша от того, что может еще кому-то рассказать про постигшие ее семью трудности. — Монастырские-то служки, которых у нас, здесь, для проверки всех домов на предмет нечистой силы оставили, решили что не по чину им топать туда-сюда до монастыря пешком, вот и забрали у нас Гнедко вместе с телегой.

— Насовсем забрали? — Удивился такому произволу монахов парнишка. Все же лошадь с телегой больших денег стоит, это уже грабеж какой-то выходит.

— Не насовсем. Завтра обещали вернуть, как обратно к нам в улицу на ней приедут. Да только сегодня-то мне что остается делать? У меня ж молоко со сметаной непроданные в погребе киснут. А еще картошка с капустой и лук. Иван мой все это спозаранку покупателям на Ситцевую улицу развозил. Я сегодня с этим молоком так набегалась, что ноги гудят, а все равно пяток бутылок осталось. И ледник то у нас с прошлой зимы уже совсем растаял. Скисло бы молоко до завтра, как есть, скисло.

Выслушав расстроенную женщину, Андрей поспешил обратно, домой. Хоть, вроде успешно, с покупкой, возвращается, а на душе от рассказа Тюпиной беспокойно стало. Это что, завтра монахи могут и к ним домой завернуть с проверкой? Хорошо, если он в школе в это время будет, а ну, как нет?

— Значит, говоришь, монахи и завтра собираются с досмотрами по домам ходить? — Повторил отец вечером слова Андрея. Андрей ему сразу же услышанное рассказал, как только родитель возвратился со смены. — Тогда вот что, завтра ты слишком рано из школы не приходи. И еды с собой побольше с утра прихвати, чтобы до вечера хватило. А мы сейчас пойдем крысоловку и амулет плодородия в огороде прятать. Не положено нам, понимаешь, магию дома применять.

Наутро, все вчетвером, друзья пошли в школу. Обычная картина, только у двоих узелки с едой были обычного размера и легко влезли в сумку со всеми учебными припасами, а у Андрея с Семеном отчего-то получились значительно больше обычного, отчего в сумку они не влезли, и теперь обе руки ребят были заняты.

— Ты что, тоже от монахов бегаешь? — Тихонько спросил Семен своего соседа по парте, когда они, разложившись для уроков, расселись на своем месте.

— Ага, — также тихонько ответил Андрейка. В принципе, по уму, так ему бы и Семке признаваться не нужно было, вдруг сболтнет кому-нибудь, а там и вовсе молва разнесется, но подкупило сказанное приятелем слово «тоже».

Уроки, как уроки, прошли своей чередой, а потом двое друзей, практически не сговариваясь, откололись от группы ребят с их района, собиравшихся совместно возвращаться до дома.

— Пошли на старое кладбище, — предложил Семка другу, — там сейчас точно никого из народа не ходит.

— Да ну, на кладбище… — поежился Андрейка, — нехорошо как-то в таких местах гулять.