Маленький большой человек

Лавендер отличался недюжинным природным умом. Не умея читать и писать, не проведя ни часа за школьной партой, он знал тем не менее уйму вещей. Вот и в этот раз он рассказал мне о капитане Льюисе и капитане Кларке, которых мы в школе еще не проходили.

— И вот, — говорил Лавендер, — эти двое белых поднимались вверх по Миссури до тех пор, пока река не превратилась в ручеек, такой узенький, что можно было поставить одну ногу на левый берег, а другую — на правый. И обнаружили они там в земле маленькую дырку, из которой и текла вся вода. Один из них заткнул ту дырку пальцем, и все: нет больше реки Миссури, осталось только мутное болото в две тысячи миль длиной, медленно пересыхающее на солнце.

Разумеется, я ему не поверил, однако позже узнал, что все это правда, — я имею в виду Льюиса и Кларка, которые действительно существовали на самом деле. Что же до того, как они одним пальцем остановили Миссури, это совсем другая история.

— Капитан Льюис и капитан Кларк взяли с собой цветного парня по имени Йорк. Индейцы еще никогда не видели человека с черной кожей и принялись плевать ему на руки и тереть их, думая смыть таким образом краску. Когда же им это не удалось, они оповестили всех краснокожих на сто миль окрест, и те явились, и тоже принялись плевать и тереть.

Йорк оказался лучшим из того, чем владели капитан Льюис и капитан Кларк. Он любил пошутить и сказал индейцам, что был раньше диким зверем, а капитан Льюис и капитан Кларк поймали его в капкан и превратили в человека. В подтверждение своих слов он зарычал и оскалил зубы. Индейцы в ужасе разбежались. Однако Йорк им страшно понравился, они принесли ему богатые дары и заставили спать со своими женщинами, чтобы у тех появились черные дети.

— И сегодня, — продолжал Лавендер, вздернув брови и торжественно подняв палец, — куда бы ты ни шел, ты встретишь одного из его потомков. Так случилось и у развилки Соломона. Йорк доводился моему деду двоюродным братом и был самым знаменитым человеком в семье.

— Еще бы, — ответил я.

— И чем больше я думаю, тем больше я уверен, что тот черный индеец мне родня. — Внезапно Лавендер низко склонился надо мной и быстро зашептал: — Я и сам решил уйти туда… А теперь, если ты скажешь Люси, у меня будут большие неприятности.

— Ты что, не берешь ее с собой?!

— Да от нее-то я и бегу, — шепот перешел почти на свист, он испуганно озирался по сторонам. — Коль позволишь женщине заграбастать себя, всю жизнь будешь локти кусать. Преподобный купил меня у моего бывшего хозяина и согласно закону дал мне вольную. Я слышал, как он часто говорил: «Человек не может владеть человеком». А потом взял да и женил меня на Люси. Он, видать, считает, что женщине владеть человеком можно. Странный у вас закон, он сначала дает, а потом отбирает. Вот я и хочу уйти туда, где нет никаких законов, и жить среди дикарей.

— Мы могли бы уйти вместе, — сказал я, хотя до этой минуты и не думал сбегать от Пендрейков. Но тут на меня накатило все разом: моя позорная болезнь, мерзавец Люк Инглиш, все прочие горести и обиды. В самом деле: я простудился из-за того, что попал под дождь! Это означало только одно — я жил неправильно, и кровь моя разжижилась от полного отсутствия в рационе сырой бизоньей печенки. До сих пор я полагал, что находить целебные корни — великий талант, но Пендрейк лишил меня и этой иллюзии. Спрашивается, как же жить дальше?

— Если бы ты мог подождать, пока я поправлюсь… — начал было я, но Лавендер нахмурился и перебил меня:

— Даже слушать не хочу. Разница между нами в том, что я черный мужчина, а ты белый мальчик. Одного меня никто не сможет остановить, ведь я не беглый раб, но если со мной будет белый ребенок, ваш закон снова ополчится против меня.

— Да подожди, — горячо возразил я, — стоит нам оказаться за фортом Ливенуорт, и уже не я буду с тобой, а ты со мной.

Эти слова сильно уязвили его гордость, и он, опустив глаза, пробормотал:

— Я уйду сегодня ночью. Я подождал бы тебя, если бы мог. Но я не могу.

— Что изменят несколько дней?

— Даже лишний час здесь для меня мучение. Это противоестественно, когда женщина управляет мужчиной.

Услышав от него любимую фразу преподобного, я лукаво осведомился:

— Если уж Люси доставляет тебе столько неприятностей, почему бы не посоветоваться с мистером Пендрейком?

Лавендер замялся, но все-таки ответил:

— Мне бы не хотелось говорить ничего против твоего батюшки.

— Батюшка! — фыркнул я. — Да моим отцом его сделал тот же закон, о котором ты говорил. Как я могу считать его своим родителем, если наше родство только на бумаге?

То, что и я отношусь к закону без особого почтения и, как и он, сам являюсь его жертвой, потрясло доброго негра до глубины души, и он сказал:

— Преподобный Пендрейк поступает не так, как должно.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне неприятности ни к чему.

— Ты же собрался бежать этой ночью!

— Да, верно, — ответил он, вздохнул с облегчением и даже улыбнулся. — Это точно, собрался.