Маленький Большой человек

«Родилась я и выросла в Солт-Лейк-сити, в одной из тамошних наиболее уважаемых семей. Моя мама в пятнадцать лет вышла замуж за известного старейшину мормонов. И если бы я назвала его имя, вы бы сразу его вспомнили. Впрочем, о мормонах у людей сложилось странное представление из-за того, что у тех много жен, но скажу вам, возможно, по этой причине ничего подобного этому танцзалу вы не найдёте в Солт-Лейк-сити. У папы моя мама стала одиннадцатой женой, и возьмите нас здесь у Долли: мы тут без конца друг с дружкой грыземся, а вот мои матери никогда не сказали друг другу худого слова. И было у меня сестёр — пятнадцать человек и двадцать один брат, а дом наш смахивал скорей всего на постоялый двор. И мы с раннего утра до ночи только и делали, что работали да молились, молились да работали…

Лет до четырнадцати не было на земле девчонки чище, чем я, потому что я относилась к человеческому телу как храму Господнему и порочные мысли не оскверняли мой разум…

К тому времени я выросла довольно симпатичной. И вот как-то посылают меня матери к соседям — одолжить сахару. А по соседству жило семейство ещё одного старейшины мормонов по имени Вудбайн, и было у него всего лишь шесть жен, а детей — десять, и так случилось, что все женщины и дети в это время работали в поле, а дома был только глава семьи, человек лет под пятьдесят, с черною окладистой бородой…

«Амелия, да ты ли это? — говорит он, пропуская меня в дом. — Какой красавицей ты стала! А сахар, кажется, в кладовке». — Вот идёт со мной туда и говорит: «Кажется, он на верхней полке. Я подсажу тебя». — И берёт меня на руки, огромные-огромные, вот и всё, что тогда случилось, только он, когда опустил меня на землю, был красный как рак, и никак не мог отдышаться, хотя я весила немного. Но через день или два подзывает меня к себе папа и говорит, что старейшина Вудбайн желает меня взять в жёны, седьмой женой. Раз уж папа решил, то возражать не имело смысла, и перечить ему я не осмелилась, так что вот что я сделала той самой ночью — бежала куда глаза глядят…»

— Ну, — говорит она, вздрагивая при одной мысли об этом, — сколько раз сожалела я о своей глупости, потому что за эти два года я ничего хорошего от мужчин не видела, многие из них были такие же бородатые, как старший Вудбайн, и такие же старые, встречались такие волосатые, как медведь; и вместо того, чтобы быть подстилкой для любого встречного-поперечного, я могла бы быть уважаемой женой мормона…

Думаю, все это вполне смахивало на правду, хотя такие истории часто можно было услышать от любой проститутки: все они, их послушать, из благородных семейств. Не скажу, что во всё поверил. Да и упоминание Солт-Лейк-сити, и мормонов само по себе не привлекло моего особого внимания, хотя, может, помните про бзик моего папаши отправиться в Юту, из-за чего я и попал к Шайенам и из-за чего меня ждали все последующие приключения…

Но пока вот Амелия сидела у меня на коленях совершенно голая, я заметил крошечную родинку в желобке её шеи. Так вот всё дело в том, что моя сестра Сью-Энн, которой было 13, когда я видел её в последний раз, имела точно такую же родинку, причём, в том же самом месте… Я ведь сказал прежде, что эта маленькая шлюха кого-то мне напомнила. Но, если не считать этой отметинки, это была не моя сестра, та была светлее и возраст не тот…

— Послушай, — говорю я Амелии, — должно быть, у меня есть кое-какие родственники в Солт-Лейк-сити. Когда я видел их в последний раз, а это было много лет тому назад, они собирались отправиться туда и стать мормонами. И если им это удалось, ты, может, слышала о них…

Она вскинула голову и посмотрела мне в глаза. Несмотря на все эти рыдания, глаза у неё были совершенно сухие, но вот что ей удалось, так это вытереть изрядное количество румян и пудры о мой чёрный сюртук. А без краски она оказалась такой же веснушчатой, как и я, и волосы у неё были довольно-таки рыжие.

— Моя фамилия, — говорю, — как и моих родственников — Крэбб. То были моя матушка да моя сестрёнка Сью-Энн, — теперь ей, по-моему, немного больше, чем… ну, думаю, лет тридцать, да ещё была Маргарет, та несколько моложе…

— Сью-Энн? — воскликнула Амелия. — Но именно так звали мою маму! — Она засмеялась, тряхнула кудрями и вновь разрыдалась, обхватив меня за шею. Вот тут-то, наконец, меня осенило, кого она мне так напоминала: меня самого!

— Так, значит, ты и есть мой дядя Джек! — говорит она.

— Вот что, — роняю я, — надень-ка лучше платье.

Глава 21. АМЕЛИЯ

Наверное, за всю свою жизнь я не испытал большего потрясения — это же надо: встретить родную племянницу в борделе!

А что если б я… От одной мысли об этом у меня мурашки по телу поползли. Тогда бы я скорее всего пустил бы себе пулю в лоб, потому как кем-кем, а дегенератом никогда не был…