Маленький Большой Человек

Так вот, сэр, примирившись с тем, что мне суждено вскоре лишиться общества моей «племянницы», я почувствовал себя несчастным и одиноким, но то, что я коренным образом изменил ее судьбу, возвратило мне душевное равновесие и я испытал едва ли не блаженство. Если уж мне не дано выбиться в люди, то хоть в этом случае я сумел устроить, если можно так сказать, благополучие ближнему. А о чем ещё остается мечтать?

– Амелия,- говорю тут я ей,- для того, чтобы испытывать родственные чувства,совсем не обязательно состоять в кровном родстве. Вот есть, например, у меня родной брат. Он торгует виски. Так он, представляешь, до того опустился, что виски настаивает на змеиных головах! Так вот мне на него, извини за выражение, глубоко наплевать. А всех, кого мне и впрямь довелось любить в этой жизни, я сам отбирал. По-моему, истинные родственные души разбросаны по всей вселенной, и среди них редко когда затешется какой-нибудь родственник. Вот в этом смысле ты мне родня, была и есть, а на остальное наплевать. И раз уж я люблю тебя как таковую, то и не собираюсь выдавать. Ну, посуди, какой же из меня посаженный отец! Уж лучше тебе на этой свадьбе сойти за сироту, тем более что ты сирота и есть. Ну, она, конечно, давай возражать – и мне от этого теплее стало на душе. Потому как если б и впрямь не любила она меня хоть чуть-чуть, то, небось, не захотела бы, чтоб я фигурировал на ее свадьбе. Но я был неумолим. Теперь мне стало совершенно ясно, что моя старинная мечта выдать ее замуж в хорошие руки, а затем по воскресеньям хаживать в гости и обедать за одним столом вместе с ней и ее мужем, так и останется мечтой. Я ведь никогда не смогу корчить из себя ученого мужа, искателя древностей или кого-то там ещё – уж не знаю каких там небылиц про своего «дядюшку» наплела она этому сенаторскому сынку. Но через некоторое время я все же понял, что не иметь никого со своей стороны на свадьбе для невесты, пожалуй, не дело, особенно если учесть, что такая свадьба, как эта, представляет собой значительное событие в жизни Канзас-сити – там будут, наверняка, лучшие люди города. И тогда я обещался, что так и быть, найду ей посаженного отца.

За помощью я обратился к Синьорине и, слава Богу, оказалось, что с ней как раз и живет один парень, который годится на эту роль. Вылитый джентльмен, хотя и слегка побит молью: козлиная бородка, седые бачки, лет пятьдесят или около того. Правда, был он алкоголик, но поклялся всеми святыми, что сумеет дойти до алтаря не шатаясь, вот только для этого ему необходима поддержка в виде небольшой суммы денег.

А ещё приобрел я для Амелии самый лучший свадебный наряд, а также полный гардероб, необходимый для дальнейшей супружеской жизни; а деньги, что остались, вручил ей как приданое. Но слов благодарности от неё я так и не услышал. Ни раз.у за все время нашего общения. Потому как она понимала, что поступает со мной без обмана и что мы квиты. Возможно, для женщины пройти через публичный дом не такая уж и плохая школа жизни.

Само венчание я наблюдал с хоров и тогда впервые увидел жениха – смотреть было не на что. Длинный, но хлипкий, в очках – в свои двадцать пять! А вот папаша его – другое дело – дядя крепкий, с квадратным подбородком и седыми, отливающими сталью волосами. Впечатление было такое, что старик с рук на руки сдавал Амелии этого парня.

Хахаль синьорины Кармеллы отработал свой гонорар блестяще. Взяв Амелию под руку, он продефилировал по проходу церкви настолько прямо, будто аршин проглотил. Кармелла же на церемонию не попала; видите ли, эта чета взяла себе за правило – чтобы постоянно кто-нибудь из них валялся в стельку пьяным дома. И в этот день был её черёд.

А вот Долли пришла и наблюдала с хоров вместе со мной. И любуясь счастьем, выпавшим на долю одной из её девочек, была растрогана до слёз и проплакала всю службу от начала до конца, хотя после окончания церемонии следов слёз на её густо напудренном и нарумяненном лице я не заметил. И когда новобрачные вышли из двери храма, и вокруг их кареты столпилась всякая чистая публика, и стала бросать рис в близорукое лицо молодого, то при этом Амелия стояла в общем-то с насмешливым видом. Долли налягла грудью на мой локоть и говорит:

– Да-а-а, свадьба что надо! Ну, что Короткие Ручки, пошли теперь ко мне, так и.быть, возьмешь девчонку – за мой счет. Авось найдешь ещё племянницу.

Держались мы в самой хвосте толпы с тем чтобы не смутить Амелию; а потом карета отъехала, и больше я малышку уже никогда не видал. Но в году эдак восемьдесят пятом или шестом, ей – Богу, провалиться мне на этом самом месте, раскрываю я как-то газету и читаю, что Грувер Кливленд назначил её мужа министром! Так что она в жизни и впрямь неплохо устроилась – из всех моих родственников одна-единственная… Потому-то я про неё и рассказываю.

***