Маленький, большой

Различия в величине — это другой вопрос. В чем эти различия заключаются? Сильфы и феи близки по размерам крупным насекомым или колибри; по слухам, они населяют леса и ассоциируются с цветами. Бытуют курьезные россказни о том, как они, вооруженные копьями — шипами рожкового дерева, раскатывают в колесницах из ореховой скорлупы[48], влекомых стрекозами, и так далее. В других случаях они предстают точь-в-точь мужчинами и женщинами ростом от одного фута до трех, лишенными крыльев, и почти что со всеми человеческими повадками. Есть и девушки-фейри, по виду мало чем отличающиеся от обыкновенных, способные покорить сердца смертных и, очевидно, даже вступить с ними в связь. Есть и сказочные воины, верхом на огромных скакунах; банши[49], пуки[50] и великаны — по сравнению с людьми настоящие исполины.

Каким образом все это объяснить?

Разгадка состоит в том, что мир, населенный этими существами, совсем не тот мир, в котором живем мы. Это совершенно иной мир, заключенный внутрь нашего: в определенном смысле, этот мир — всеохватное удаляющееся зеркальное отражение нашего, географическую суть которого я могу обозначить только термином infundibular[51]. — Для усиления эффекта доктор сделал небольшую паузу. — Я подразумеваю под этим, что тот, другой, мир образован рядом концентрических окружностей, которые по мере проникновения внутрь неуклонно расширяются. Чем дальше продвигаешься — тем больше они становятся[52]. Периметр каждой из окружностей заключает в себе все больший мир, и наконец в центральной точке находится мир, который бесконечен. Или, по крайней мере, очень и очень велик.

Доктор Брамбл снова выпил воды. Как обычно, стоило только ему пуститься в рассуждения, мысли разбегались в разные стороны; предельную ясность и бесспорность легко схватываемого разумом парадокса, который временами победным колоколом звенел у него в голове, становилось невероятно трудно — о господи, пожалуй, и невозможно! — выразить словами. Каменные лица слушателей перед ним застыли в ожидании.

Мы, люди, как видите, населяем, в сущности, самый обширный внешний круг перевернутой воронки, которая является другим миром. Парацельс прав: каждое наше движение сопровождается названными существами, но мы не замечаем их не потому, что они неосязаемы, а потому, что здесь они слишком малы для глаза!

Вокруг внутреннего периметра той окружности, которая является нашим обыденным миром, имеется много, очень много путей — назовем их дверьми, через которые мы можем проникнуть в следующий, меньший, а на самом деле больший круг их мира. Жители этого другого мира являются в образе призрачных птиц или трепещущего пламени свечи. Таков наиболее частый опыт встреч с ними: пока что нам если и удавалось куда-то проникнуть, то только через первый периметр. Следующие окружности меньше, и дверей туда намного меньше; оттого намного ниже и вероятность того, что кто-нибудь случайно туда попадет. Тамошние жители предстают в обличье волшебных отпрысков или Маленького Народца — и, соответственно, их не так часто удается увидеть. И так далее: обширные внутренние круги, где жители обретают свой подлинный рост, настолько мизерны, что мы, сами того не подозревая, постоянно, в сутолоке будней, переступаем через них, и никогда туда не попадаем, хотя в прежние героические века, случалось, оказаться там бывало куда проще: отсюда берут начало и многочисленные повести о свершенных там деяниях. И наконец, безмернейшая окружность — центральная точка, средоточие бесконечности — Волшебное Царство, леди и джентльмены, где герои одолевают в седле бескрайние пространства и переплывают безбрежные морские просторы, где нет предела возможностям, — увы, эта окружность настолько мала, что вообще не имеет дверей.

Доктор обессиленно опустился на стул, зажав в зубах погасшую трубку.

— Прежде чем я перейду к конкретным примерам и иллюстрациям математического и топографического свойства, — он легонько похлопал по беспорядочной кипе бумаг и стопке книг с пометками, — вам необходимо уяснить, что есть отдельные индивиды, которым дарована способность по собственной воле, или не совсем, проникать в те самые малые миры, о которых я только что говорил. Если вам требуется непосредственное, из первых рук, доказательство изложенных мной постулатов, то моя дочь — мисс Вайолет Брамбл...

Слушатели, разом забормотав (разве не для этого они сюда пришли?), повернулись в ту сторону, где только что сидела Вайолет, освещенная лампой под красным козырьком.

Девушка исчезла.

Нет предела возможностям

Вайолет нашел Дринкуотер: она сидела, сгорбившись, на площадке лестницы, которая вела из помещения Общества в юридическую контору, располагавшуюся этажом выше. При виде Джона она даже не шелохнулась, а только окинула его испытующим взором. Когда он потянулся, чтобы зажечь газ у нее над головой, она тронула его за голень:

— Не надо.

— Вы больны?

— Нет.

— Чем-то напуганы?

Вайолет не ответила. Он сел рядом с ней и взял ее за руку.