Маленький человек из Опера де Пари

— Лучшее средство против окоченения, — заявила дамочка. — Тем ребятам, из которых стены сложены, уже не поможет, а нам в самый раз будет. За твое здоровье, пупсик. Да не дергайся ты так, Клюзель как-нибудь переживет, что я тут с тобой любезничаю. А ты, стало быть, мелодрамы пишешь? Непременно дай мне почитать — обожаю печальные истории, но чтобы хорошо заканчивались. Бр-р, ведь хотела же я разодеться в меха — и чего передумала? Тут такая холодина, правда околеешь.

— Так и нечего было сюда приходить, душа моя, — проворчал услышавший ее Мельхиор Шалюмо и под музыку Сен-Санса, сопровождаемую стихами Казалиса, поскакал дальше между рядами зрителей.

Скелеты белеют во мраке,
В саванах пляшут, кривляки…

— Приветствую тебя, Мельхиор, легконогий Гермес! — прозвучал слева баритон. — Это мне?

Жозеф повернулся и увидел, как коротышка с заговорщицким видом вручил сверток в светло-голубой атласной бумаге какому-то бородачу атлетического телосложения и растворился в толпе приглашенных, слушавших концерт стоя. Бородач, зажав под мышкой скрипичный футляр, развернул бумагу и рассмеялся.

Блондинка ткнула Жозефа кулачком в плечо:

— Эй, писака, ты будешь пить или нет? Давай не жмись, пей до дна, сразу взбодришься! — Она сунула ему в руку стаканчик.

Жозеф в отчаянии закусил губу и возвел очи горе. Отвернувшись от дамочки, он поймал взгляд того самого скрипача, присмотрелся к розовощекому лицу — похоже, в выпивке этот господин себе не отказывает, — и протянул ему стаканчик.

— Ух ты! Благодарю, вы очень любезны. — Бородач поцокал языком. — Как раз то, чего мне не хватало. Определенно, у меня нынче удачный день, хвала богам за это! Я только что получил закуску на счастье, а тут еще и бренди!

Жозеф между тем прочитал, что было написано на карточке у музыканта в руке:

Маэстро, съешьте меня, нос не воротите —
и скрипичным смычком чудеса сотворите!

Молодой человек поспешно вскочил со стула.

— Пряничная свинка — как это мило! — заявил он, готовый на все, лишь бы сбежать от своей соседки. — У вас очень внимательные друзья. Или это от поклонницы? Вот тут глазурью написано «Жоашен» — вас так зовут? — Не умолкая, Жозеф продвигался все дальше от кудрявой блондинки и наконец вслед за скрипачом добрался до вешалок, где гости оставили верхнюю одежду.

— Э-э… вынужден вас покинуть, — сказал музыкант, не ожидавший такого интереса к своей персоне со стороны незнакомого парня. — Мне сейчас выступать. — Он положил свинку в карман и присоединился к остальным оркестрантам.

В это мгновение пианист, которому наконец-то удалось поднять вертящийся стул на нужную высоту, взмахнул руками над клавишами, и зазвучали первые аккорды «Похоронного марша». Этот гимн мертвым под гулкими сводами крипты произвел на слушателей столь сильное впечатление, что одна дама потребовала нюхательную соль, а музыкальный критик выронил трость и перчатки.

Когда через два с половиной часа дирижер опустил палочку и в крипте воцарилась тишина, аудитория не сразу пришла в себя — какое-то время все сидели неподвижно и лишь потом разразились аплодисментами. Громче всех хлопали ксилофонисту, чьими стараниями гремели воображаемые кости в «Пляске смерти».

Меломаны начали расходиться, оркестранты снимали с пюпитров партитуры. Бородатый скрипач с фигурой атлета уложил инструмент в футляр; пианист, флейтист и гобоист пожелали ему приятно провести остаток ночи.

В гордом одиночестве Жоашен Бланден углубился в извилистые переходы царства мертвых. В животе заурчало, и он вспомнил о пряничной свинке. Зажав футляр между колен, достал из кармана сюртука сверток, доставленный ему маленьким человеком, и за обе щеки уплел угощение.

Вокруг простирался подземный стылый лабиринт, населенный призраками усопших, Жоашен шагал по коридорам, и отблески пламени свечи в его руке то и дело выхватывали из тьмы останки кого-нибудь из трех миллионов покоящихся здесь мертвецов. Страха он не испытывал — взрослый мужчина все-таки. Поленницы костей справа и слева уже достигли метра в высоту, и вдруг Жоашену почудилось, что он заблудился. Музыкант заозирался, побежал было назад искать коллег, но ноги внезапно ослабели — странно, ведь он выпил всего-то стаканчик бренди… Он снова развернулся и различил в темноте ступени. Пламя свечи съежилось, будто убоявшись напирающего со всех сторон мрака. Сделалось еще холоднее. Скрипичный футляр выскользнул у Жоашена из-под локтя, во рту появился металлический привкус. Он, с трудом наклонившись, подобрал инструмент, добрел до лестницы, поднялся по ступенькам и вывалился на свежий воздух. В полубеспамятстве преодолел улицу Святого Иакова, пересек площадь Данфер-Рошро. Раздолбанная колесами экипажей мостовая пестрела выбоинами, то и дело какой-нибудь булыжник шатался под ногой с сухим треском, и Жоашен старался ступать осторожно. Он даже вытянул в сторону руку, не занятую футляром, — ни дать ни взять канатоходец, который вот-вот упадет.