Маленький человек из Опера де Пари

— Господь с вами! По-вашему, иностранцы на швейных машинках дрыхнут? Гару — это мой кот, он обожает «Зингер» и с тех пор, как я ею не пользуюсь, просто не слезает оттуда. Я только и делаю, что счищаю с нее шерсть, а лак на дереве и вовсе стерся.

Несмотря на скудное освещение, Жозефу удалось разглядеть хозяина скобяной лавки — со старушкой, угодливо улыбаясь, беседовал мужчина лет тридцати в серой блузе. Темная растительность на его лице с трудом скрывала щедрую россыпь прыщей, а в медоточивом голосе, предназначенном для клиентуры, то и дело проскальзывали язвительные нотки.

Мадам Марут наконец удалилась, нагруженная покупками так, что палка ходуном ходила под рукой.

— Месье Бруссар, полагаю? — подступил к хозяину лавки Жозеф. Вероятно, в легендарном вопросе Стэнли: «Doctor Livingstone, I presume?» [79]прозвучало в свое время не меньше энтузиазма.

Торговец потер руки с таким видом, будто приготовился продать ему весь ассортимент.

— Полюбуйтесь нашим механическим противнем — модели новее вы нигде не найдете! — сразу приступил он к делу. — А вот, извольте, универсальная газовая плита — это же восторг, а не плита. Ежели хотите угодить супруге — покупайте без колебаний, здесь до того низкие цены, что люди проходят; тысячи километров, лишь бы у нас отовариться!

Жозеф подумал, что Эфросинья лопнет от восторга, если ей подарить такой агрегат, и мысленно поклялся потратить на него часть авторского гонорара. Он попытался вступить в разговор, но владелец лавки не оставил ему ни малейшего шанса:

— За весьма умеренную плату можем предложить вам прекрасные кофемолки, каждый приобретатель кофемолки получает в подарок мешочек кофе «Плантатор из Каиффы». У нас также большой выбор американских кастрюль и котелков, электрических кипятильников и… А взгляните только на этот умывальник с колонкой! Крепите его к стене, над ним подвешиваете зеркало, и тем самым доставляете неземное блаженство любой дамочке. Все дамочки — кокетки, их непременно обрадует возможность совершать утренний туалет, любуясь своим отражением! Если же вам посчастливилось стать отцом, мы располагаем богатейшим ассортиментом детских колясок. А может, вы владелец дома с палисадником? Тогда наша архимедова машина для стрижки травы станет для вас истинным спасением — ни один сорняк от нее не ускользнет…

— Вы месье Бруссар? — прервал это словоизвержение Жозеф. — Антельм — ваше второе имя, да? Я думал, вас зовут Анисэ.

Торговец тотчас помрачнел, его голос понизился на октаву:

— Мой дядя Анисэ в отлучке. Он отправился на ежегодный съезд владельцев скобяных лавок, его в этом году выбрали председателем. А затем в Гавр — нанести визит родственникам покойной супруги.

— Он овдовел?

— Вы разве не заметили траурный полог на входе?

— Я думал, это элемент декора.

Антельм Бруссар хрустнул пальцами.

— Хорошенький декор! Моя бедная тетушка умерла девять дней назад. Подавилась и задохнулась, представляете? В мгновение ока все произошло. Едва ее похоронили, убитый горем дядюшка получил известие о том, что удостоен коллегами большой чести возглавить ежегодный съезд, на котором будут обсуждаться перспективы электрического утюга марки «Карпентер» и безопасной механической бритвы — эта бритва, якобы, вот-вот произведет революцию в цирюльном деле. Вот оно, профессиональное признание!

— Вы сказали, тетушка подавилась? Неужели рыбьей костью?

— Нет, пряничной свинкой.

— Не может быть! — выпалил Жозеф.

— Могу поклясться. Посинела враз — и брык! Смерть от удушья. А считается, что эти пряники приносят удачу…

— Очень необычная смерть! А откуда взялась эта пряничная свинка?

— Какой-то человечек, от горшка два вершка, принес посылку. Предназначалась она, вообще-то, моему дядюшке, но он не ест пряники, а тетушка была та еще сладкоежка, не смогла удержаться… Уж дядя чего только ни делал, чтобы она снова задышала — всё впустую. Потом за врачом послали, невзирая на расходы, но было уже поздно — преставилась. Дядюшка от горя свинью эту пряничную растоптал в месиво и порвал записку, которая к ней прилагалась, голубой ленточкой была привязана. Так убивался, бедняга, совсем обезумел! Месье кюре пообещал, что святой Антоний непременно позаботится о его Берте.

— Почему святой Антоний? — удивился Жозеф.

— Святой Антоний Египетский, тот, что подвергался искушениям. Его часто рисуют со свиньей на веревке.

— Так значит, он в отъезде?

— Святой Антоний?

— Ваш дядя.

— Ну да, дела есть дела. «Торговля должна идти полным ходом, иначе мы все в землю врастем», — так тетушка говорила. А дядюшка сказал: «Берта отправилась в последнее путешествие, ну и я в путь-дорогу двинусь, так мне будет казаться, что я ее сопровождаю, это меня немного утешит».

Жозеф слушал племянника Анисэ Бруссара и все никак не мог понять: то ли парень и правда простак, то ли мысленно над ним посмеивается. Он задал новый вопрос:

— На пряничной свинке было написано имя?