Маленький человек

— А как же, — вышла из-за стеллажа худощавая девица, перепачканная в книжной пыли. — Часто бывал здесь. Тихий такой, неприметный, застенчивый.

— Ага, — подхватила первая. — Застенчивый, как Чикатило!

— А что же он читал? — заинтересовался Трубка.

— Всего понемногу: литературные журналы, научные брошюры, иногда какие-нибудь справочники просил, пару раз детективы брал, но быстро вернул, сказал, скучные.

Трубка побывал в «Трёх лимонах», проведя день на летней веранде, где был застрелен Могила. Он сидел на его стуле, который пустовал с того самого вечера, ведь никто, даже Саам, не решался занять его место. Поэтому охранник бара суеверно косился на гостя, а прохожие испуганно оборачивались, будто видели за столиком привидение, потягивающее свежевыжатый сок.

Трубка осматривал округу, особо интересуясь окнами, выходившими на площадь, он выписал в блокнот показания свидетелей, которые были напечатаны в местной газете, и сверял свои записи, расспрашивая прохожих.

— Прекрасная погода, — приподняв шляпу, поприветствовал Трубка женщину, прогуливающуюся по площади.

— Да, прекрасная, — вздрогнув от механического голоса, смутилась она, посмотрев на серое, затянутое небо.

— Такой милый, уютный городок, а такие ужасы творятся. — начал старик издалека. — Я о бандите, которого застрелили. — пояснил он в ответ на недоумённый взгляд.

— Ах, бандит. Да, мы все потрясены!

— Вы верите, что это Савелий Лютый его застрелил?

— А кто же ещё? — удивилась женщина. — Все знают, что он. А вы слышали что-то другое? — заинтересовалась она, но старик, не ответив, многозначительно промолчал.

Трубка, усмехаясь, смотрел на бандитов, которые крутились вдалеке, изредка поглядывая в его сторону. Они были похожи, как близнецы, бритыми затылками, кожаными куртками, которые носили в любую погоду, и острыми, как заточки, глазами, которые прятали под солнцезащитными очками. Но Трубка и сам полосовал взглядом, словно ножом, так что бандиты, подняв воротники, ёжились от внезапного страха, щекотавшего подмышками.

— Знаешь, что такое общественное мнение? — спросил Трубка бандита, схватив его за руку, словно поймав с поличным.

Бандит караулил его у «Трёх лимонов» и, растерявшись от неожиданности, пожал плечами.

— Это то, что говорят по телевизору! А мнение отдельного человека?

— Ну-у-у.

— Это то, что говорят по телевизору! — вытянув палец вверх, многозначительно повторил Трубка. — Ну, или на худой конец, пишут на первой полосе местной газетёнки!

— Говорил, что телевизору верят больше, чем собственным глазам! — пересказывал бандит разговор с Трубкой Сааму. — Вот, мол, оно — чудо техники!

— А ты что? — ковырял спичкой в зубах Саам.

— А что я? Ну да, говорю, чудо техники.

— А он?

— Ничего. Спрятал свой аппарат за пазуху и дальше пошёл.

— А ты?

— А я — за ним. Довёл его до гостиницы.

Саам щелчком отправил спичку в мусорное ведро, перебирая в уме разговор со стариком, и не мог взять в толк, что пряталось за странными фразами. Ему казалось, что старик зашифровал какое-то послание, и оно должно проступить, словно написанные молоком буквы на бумаге, которую держат над огнём. Саам переиначивал слова, переставлял их местами, щёлкал пультом, пытаясь найти разгадку в телевизионных программах, и листал свежие газеты, набитые скучными новостями и докладами чиновников, но не мог найти разгадку, так что, в конце концов, уверился, что старик глумится над ним, и в его словах нет никакого смысла.

Каримов чувствовал, как полярный круг сжимается, затягиваясь удавкой на его шее. Он видел, что Трубка интересуется Савелием Лютым, крутится на летней веранде и заводит знакомства со всеми, кто так или иначе был связан с последними убийствами, но не мог понять, как именно старик хочет использовать Лютого. Он даже начал думать, что Трубка попытается направить Лютого как орудие, обратив его ненависть на Каримова, но Лютого для начала нужно было найти, а этого не удалось ни полиции, ни бандитам, ни охотникам.

— Старик крутился у вас, — нагнулся он к молодой библиотекарше, скучавшей над глянцевым журналом. — О чём спрашивал, чем интересовался? Читал что-нибудь?

Каримов знал, что нравится женщинам, и подарил библиотекарше одну из тех улыбок, которые берёг для особых случаев. Но, бросив взгляд в зеркало, он увидел, что улыбка повисла на кончиках губ, как сорванная занавеска. Перевернув страницу, женщина пробежала взглядом по заголовкам.

— Газеты читал, а спрашивал про убийства. Журналист, наверное, — зевнула она, прикрыв рот журналом.

«Удача как любовь, если ушла — не вернётся!» — учил его приёмный отец, вырезая свои нехитрые истины на его сердце, словно ножичком на деревянных перилах. «Одна ушла, придёт другая!» — отшучивался Каримов. «Удача, как любовь, — повышая голос, повторял отец. — Бывает первая, бывает, случайная, а бывает, и последняя!»