Маленький друг

Жил на свете старый мистер Чень.
На голове носил корзину круглый день,
Тупыми ножницами мясо стриг
И палочками ел свой рис.

Она напрягла все силы, обхватила руками поперечную перекладину и закинула на нее ногу. Старый мистер Чень! В детстве эта картинка в книжке каждый раз пугала ее до полусмерти, особенно длинные ножницы с кривыми кончиками, которыми размахивал китаец. А чего стоила его цветная остроконечная шапка, редкие усики над раздвинутыми губами, узкие глаза китайского мандарина и хитрая, кровожадная, издевательская улыбочка…

Харриет подтянулась, легла на поперечную балку животом, потом оседлала ее и посмотрела вниз. Она забралась уже очень высоко, почти как тогда, в первом классе, когда обиделась на кого-то из домашних и очень быстро вскарабкалась на самую верхушку платана, росшего на участке какого-то старика прямо рядом с баптистской церковью. «Ну прямо как чертова белка!» — недовольно бормотал этот старик, когда ему пришлось приволочь к дереву самую высокую лестницу, чтобы снять ее с ветки.

Харриет медленно поднялась и, встав во весь рост, уцепилась руками за верхнюю поперечину. На трясущихся ногах она сделала несколько шагов по направлению к лестнице, быстро согнулась и схватилась за ступеньку. Ура, есть! Теперь самое сложное позади.

Тот старик давно умер — соседи судачили, что его зверски убили грабители, хотя что у него можно было украсть? Говорили, что они пятьдесят раз ударили его ножом и что соседи нашли его на следующий день, лежащего в луже уже подсохшей крови. А несколько лет спустя срубили и платан, теперь только засохший пень торчал на этом месте. Старик тогда крикнул ей испуганно: «Ты чья будешь?» — а потом признался, что когда услышал среди ветвей ее тоненькие, жалобные призывы: «Помогите! Помогите!», то подумал, что это душа умершей жены зовет его с неба. Все же он помог ей спуститься тогда и даже не настучал Эдди.

Держась за лестницу, Харриет на минуту закрыла глаза и позволила рукам слегка отдохнуть. Потом оглядела окрестности — ей показалось, что она парит над миром на воздушном шаре, такая красота и простор открывались вокруг. И город был таким же, как и год назад, — прямо как картинка из книжки про средневековые замки и окружающие их поселения. Харриет засмотрелась на далекие перспективы, но тут над башней пролетел кукурузник, затарахтев так, что Харриет в панике чуть не выпустила из рук железную ступеньку. Она быстро повернулась и торопливо полезла на вершину башни.

Дэнни очнулся на кровати у себя в трейлере, над ним нависал белый потолок, покрытый мелкими трещинами. Он смутно помнил, что во сне ему было жарко, страшно и плохо, что он несколько раз порывался куда-то бежать, спасаться от Фариша, от отца, от Гам. Но каждый раз, когда Дэнни открывал глаза, он видел сидящего у его постели Юджина, своего сумасшедшего брата, тихого, доброго, в больших квадратных очках на носу, который грозил ему мягким, размытым пальцем и говорил: «Куда? Куда? Лежи, лежи…» и подносил ко рту стакан с водой или мятным чаем. Солнце заливало окна рыжим светом, с улицы доносилось пение Кертиса, что-то типа многократно повторяемого «гуна-гуна». Дэнни лежал не шевелясь, пока не различил еще какой-то невнятный, скребущий звук, похожий на стук лапой по полу. Дэнни со стоном приподнял голову, оглядел комнату и вздрогнул. В кресле, где раньше дежурил Юджин, восседал Фариш (руки скрещены на груди, нога отбивает такт на полу) и смотрел на Дэнни пристальным, неприятным взглядом. Колени Фариша дрожали, борода и усы вокруг рта были мокрыми, словно он пролил на себя воду или пускал слюни.

Какая-то маленькая птичка сладко пропела за окном, Дэнни перевернулся на бок и хотел сесть, но Фариш наклонился вперед и ткнул его пальцем в грудь.

— Не так быстро, приятель. — Его амфетаминовое дыхание было горячим и так дурно пахло, что Дэнни затошнило. Он невольно поморщился и отвернулся. — Я еще не надрал тебе задницу…

— Перестань, — с трудом выговорил Дэнни, слабыми руками пытаясь оттолкнуть брата. — Мне надо в туалет.

Фариш откинулся на стуле, и на секунду Дэнни вдруг увидел за оплывшим лицом резкие, жесткие черты отца, грозящего ему кулаком из преисподней.

— А ну заткнись, — прошипел Фариш, сильнее толкая Дэнни кулаком в грудь. — Закрой пасть, понял? Будешь говорить, когда я прикажу. Теперь ты отчитываешься передо мной.

Дэнни не шевелился, пытаясь понять, о чем толкует его вконец обезумевший брат.

— Я на своем веку повидал сотни допросов, ты понял, говнюк? Я видел, как из людей делали слепых идиотов. Мы все страдаем одним и тем же. Беспечность! Вот в чем ужас! Волны сна обладают магнетизмом, — он потыкал себя в лоб двумя пальцами. — Понял? Понял? Они могут вообще уничтожить в тебе личность. Ты открываешь себя электромагнитной власти, а она убьет в тебе всю твою чертову систему ценностей. Пшик! Вот так.