Маленький городок в Германии. Секретный паломник

Тернер остался в одиночестве. В окружении архивных папок. Вдыхая неприятный запах нагревшейся сырости, нагнетаемой вентилятором обогревателя, слыша потрескивание чайного аппарата. Очень медленно он начал переворачивать страницы. Некоторые досье были из числа старых, снятых с полок архива. Половина текста написана по-английски, а другая – жесткими готическими немецкими буквами, очертаниями напоминавшими колючую проволоку. Персоналии значились как в списках спортсменов на соревнованиях: сначала фамилия, потом имя. Лишь несколько строк добавили поверх страницы, а внизу виднелась небрежная подпись, подтверждавшая необходимость и дававшая разрешение списать документ в архив. Зато папки на тележке оказались совсем новыми. В них лежали материалы, напечатанные на дорогой, гладкой бумаге, а в подписях узнавались знакомые фамилии. Некоторые представляли собой всего лишь списки отправленной и полученной почтовой корреспонденции, где темы писем подчеркнули, а поля выровняли.

Он остался один в самом начале пути, проделанного Хартингом, и только оставленный им след служил ему подсказкой, только бурление в водопроводных трубах из коридора – звуковым фоном. «Эти птицы чем-то напоминают лошадей, правда? – вспомнился голос Хейзел Брэдфилд. – Тоже спят стоя». Он был один. «То, что Лео обнаружил там, стало лишь дополнением, второй частью, необходимой, чтобы он снова начал жить».

Медоуз спал. Но ни за что не признался бы, что спит. А Корк милосердно никогда бы не обвинил его в этом. Прежде всего потому, что формально, как у лошадей Хейзел Брэдфилд, его глаза оставались открытыми. Он откинулся на низко опущенную, покрытую чехлом спинку библиотечного кресла с видом человека, заслужившего отдых, а сквозь окна между тем доносились звуки, принесенные наступившим рассветом.

– Я передаю работу Биллу Сатклиффу, – говорил Корк громко и намеренно небрежно. – Вам от меня ничего не нужно до того, как я удалюсь? Мы завариваем чай. Если захотите, можете выпить чашечку.

– Ничего, обойдусь, – едва слышно отозвался Медоуз, но тем не менее резко выпрямился в кресле. – Мне нужна всего минута, и я буду в полном порядке.

Корк с готовностью уставился в окно на стоянку, давая ему время встряхнуться.

– Мы готовим чай, если есть желание, – повторил он. – Валери только что поставила чайник на плитку. – Он держал в руке пачку телеграмм. – Такой ночки у меня не выдавалось со времен Бремена. Сплошные разглагольствования. Пустые словеса. Вот и все, что здесь есть. К четырем часам утра они начисто забыли о правилах обеспечения безопасности. Его превосходительство и государственный секретарь запросто разговаривали по незащищенной телефонной линии. Фантастика! Послали к черту все, подумал я: коды, шифры и прочую музыку из этой оперы.

– А кому они теперь нужны? – спросил Медоуз, обращаясь скорее к себе самому, нежели к Корку. Потом встал и тоже подошел к окну. – После бегства Лео.

Рассветы никогда не бывают окончательно и бесповоротно зловещими. Все-таки наша планета сама себе хозяйка. Голоса, крики, краски и запахи никогда не навевают с восходом солнца особо дурных предчувствий. Даже охранники у ворот, число которых удвоили со вчерашнего вечера, как-то по-домашнему расслабились и не выглядели угрожающе. А утренний свет, отражаясь в их кожаных плащах, смягчался и придавал им совершенно безвредный вид. Их поступь, когда они по очереди совершали обход периметра вверенной им территории, казалась неспешной и размеренной, словно они были погружены в какие-то свои мудрые мысли. На Корка все это навевало оптимистическое настроение.

– Мне кажется, сегодня мой день, – сказал он. – Стану отцом еще до обеда, как считаете, Артур?

– Дети так быстро не рождаются, – ответил Медоуз. – Особенно первенцы.

И оба занялись подсчетом автомобилей на стоянке.

– Забита почти под завязку, как я погляжу, – заявил Корк, и он нисколько не преувеличивал.

Белый «ягуар» Брэдфилда, красная спортивная машина де Лиля, маленький «уолсли» Дженни Паргитер, универсал Гейвстона с детским сиденьем, закрепленным со стороны пассажира, потрепанный «двухтысячник» Джексона и даже сильно побитый «опель-капитан» Краббе, который уже дважды изгонял с общей парковки сам посол, в дни кризиса прокрался внутрь двора с крыльями, вывернутыми наружу подобием уродливых клешней.

– Ваш «ровер» смотрится более чем достойно, – заметил Корк.

В почтительном молчании они положенное время любовались красотой обводов кузова машины Медоуза, стоявшей на фоне ограды напротив столовой. Ближе всех на почетном месте разместился «роллс-ройс», охраняемый специально выделенным для этой цели армейским капралом.

– Встреча состоялась, не так ли? – спросил Медоуз.

– Разумеется.