Маленький городок в Германии. Секретный паломник

– Мы ведь с вами совершенно по-разному относимся к Лео. Мне почему-то так кажется.

– Разве? Впрочем, я действительно думаю, что он может все-таки оказаться коммунистом. – В голосе Брэдфилда отчетливо звучала ирония. – Не забывайте: он похитил зеленую папку. А у вас, по-моему, создалась иллюзия, что вы сумели заглянуть в его чистую душу.

– И все же почему он украл ее? Что в ней было такого?

Но Брэдфилд уже вышел в коридор и пробирался между грудами разобранных на части кроватей и нагромождения прочего скарба. Повсюду появились новые таблички. «Пункт первой медицинской помощи находится здесь», «Комната для срочного размещение вновь прибывшего персонала», «Дети не допускаются за пределы данной черты». Когда они проходили мимо канцелярии, оттуда внезапно донеслись радостные крики и аплодисменты. Корк с совершенно белым лицом выскочил им навстречу.

– Она родила, – почему-то прошептал он. – Только что позвонили из больницы. Она сама не разрешала тревожить меня, пока не закончится мое дежурство. – Его розовые глаза широко округлились от страха. – Я оказался ей совершенно не нужен. Она даже не хотела, чтобы я туда приезжал.

Глава 17. Прашко

За зданием посольства протянулась асфальтовая дорожка. Она вела от восточного угла посольской территории на северо-восток, через поселок, состоявший из новых вилл, слишком дорогих, чтобы быть по карману британцам. При каждой вилле разбили небольшой сад, представлявший дополнительную ценность с точки зрения качества недвижимости. Дома отличались один от другого лишь мелкими архитектурными деталями, ставшими наглядной приметой современного конформизма. Если при одной вилле имелся сложенный из кирпича очаг для барбекю и патио, вымощенное искусственно состаренной брусчаткой, то следующую отделял забор, отделанный синим кафелем или сложенный из огромных булыжников, по дерзновенному вдохновению зодчего оставленных совершенно не приукрашенными. Летом молодые хозяйки загорали рядом с крошечными бассейнами. Зимой черные пудели рылись в снегу, и каждый день с понедельника по пятницу черные «мерседесы» привозили домой хозяев, чтобы те могли пообедать в домашней обстановке. В воздухе почти неизменно витал аромат кофе, пусть и очень легкий.

Утро оставалось еще холодным, но земля светилась свежестью после прошедшего дождя. Они ехали очень медленно, опустив стекла в машине. Миновав больницу, оказались на более невзрачной дороге, где еще сохранились приметы пригорода с лохматыми хвойными деревьями и черно-синими кустами лавра. Крыши с серыми, под свинец, шпилями, отражавшие вкусы времен Веймарской республики, торчали пиками на фоне неопрятного редколесья. Перед ними показалось здание бундестага, скучное, неуютное и словно брошенное. Огромный мотель с черными флагами, с фасадом, окрашенным под цвет топленого молока. Позади него высился мост Кеннеди и концертный зал имени Бетховена. Тут же Рейн нес свои коричневые воды. Река региона с извечно изменчивой культурной принадлежностью.

Полицейские дежурили повсюду. Редко встретишь колыбель демократии, которую бы столь ревностно защищали от самих демократов. У главного входа стайка школьников выстроилась в неровную беспокойную очередь, а полицейские охраняли детишек как своих собственных. Телевизионная группа устанавливала осветительные приборы. Перед камерой молодой человек в костюме из багрового вельвета выделывал искусные пируэты, положив руку на бедро, пока коллега наводил по нему фокусировку. Полиция смотрела на все это с неодобрением, явно считая опасным проявлением излишней свободы. Вдоль тротуара отмытая и опрятная серая толпа, состоявшая из людей, похожих на обычных членов жюри присяжных, послушно дожидалась чего-то, выставив знамена строго и прямо, как древнеримские штандарты. Лозунги претерпели изменения: «Сначала единство Германии, а только потом – единство Европы!», «Мы тоже не потеряли национальной гордости», «Верните нам нашу страну!». Полицейские выстроились перед ними в шеренгу и контролировали ситуацию столь же внимательно, как присматривали за детворой.

– Я припаркуюсь у реки, – сказал Брэдфилд. – Одному богу известно, что здесь будет твориться, когда мы снова выйдем на улицу.

– Что произойдет сегодня?

– Дебаты. О внесении поправок в чрезвычайное законодательство.

– Мне казалось, они давно разобрались с этой проблемой.

– В этом здании никогда и ничто не доводится до конца.

Вдоль набережной, насколько хватало взгляда, тоже были видны серые толпы, расположившиеся в пассивном ожидании, как солдаты, которым еще не раздали оружие. Самодельные плакаты обозначали, откуда они сюда прибыли: Кайзерслаутерн, Ганновер, Дортмунд, Кассель. Люди стояли в полнейшем молчании, но готовые по команде начать громко протестовать. Кто-то взял с собой транзисторный приемник, включив его на полную мощность. Увидев белый «ягуар», люди с любопытством вытягивали шеи, чтобы рассмотреть его получше.