Маленький городок в Германии. Секретный паломник

Он чуть склонился, быстро достал из мусорного контейнера пустую бутылку и стал ждать, стараясь уловить теперь любой, даже самый легкий звук. Но услышал лишь крик петуха откуда-то со стороны Семи холмов. Доносился шелест по влажной земле, как шуршание хвои в сосновом бору. У берега реки плескались мелкие волны. Да и сам Рейн словно пульсировал, что напоминало вращение невидимого механического колеса, – единый звук, возникавший от слияния многих, порожденных рекой. Где-то проплывала баржа. Потом совсем далеко зазвенела цепь опущенного якоря. Застонало животное, как отбившаяся от стада и потерявшаяся среди пустоши корова, и стон тоже отдался эхом в прибрежных скалах. Но шагов Тернер больше не различал, как не услышал и размеренного голоса де Лиля. Решительно провернув ключ в замке, он с силой толкнул дверь, а затем снова замер и вслушался, крепко держа бутылку за горлышко, вскоре почувствовав, как в ноздри проникает успокаивающий аромат застоявшегося сигарного дыма.

Тернер выжидал, пока комната нарисуется перед ним в холоде темноты. Постепенно он уловил новые звуки. Сначала со стороны сервисного люка донесся вроде бы звон стекла. В холле потрескивали доски паркета. А в подвале как будто кто-то протащил по полу огромную пустую картонную коробку. Раздался сигнал гонга – однотонный, но мелодичный и отчетливый. А потом уже отовсюду вокруг него стали слышны то вибрирующие, то гулкие шумы – их неясного происхождения источник находился тем не менее совсем близко, навязывая ему себя, делаясь громче с каждой минутой. Словно весь дом перенес тяжелый внешний удар и задрожал. Вбежав в прихожую, Тернер бросился затем в гостиную, включив в ней свет одним движением ладони по стене и дикими глазами осматриваясь по сторонам, чуть пригнувшись, поджав плечи, еще крепче вцепившись в бутылку сильными пальцами.

– Хартинг! – воскликнул он. – Хартинг?

Ему послышалось торопливое шарканье и щелчок закрывшейся раздвижной двери.

– Хартинг! – выкрикнул он снова, но ответом ему стал лишь шум угля, сыпавшегося в топку, и постукивание плохо закрепленной ставни.

Он подошел к окну и посмотрел через лужайку в сторону реки. На противоположном берегу расположилось американское посольство: все в огнях, напоминая чуть ли не электростанцию, оно просвечивало туман, окрашивая его в желтый цвет до самой неразличимой середины Рейна. А потом ему стало ясно, кто так пытал и мучил его непостижимой чередой звуков. Караван из шести связанных между собой барж с флагами на реях, с мерцавшими подобно синим звездам, прибитым к мачтам над рубками, сигнальными огнями и с вращавшимися радарами медленно растворялся в мареве. Когда последняя пропала из вида, затих и странный оркестр, словно музыканты, засевшие в доме, разом отложили инструменты. Никакого больше звона стекла, ни скрипа половиц, грохота угля, падающего в огонь, мерещившейся прежде вибрации стен. Дом окончательно затих, успокоившись, но, как чудилось, был готов в любую минуту ожить от новой атаки извне.

Поставив бутылку на подоконник, Тернер распрямился во весь рост и принялся медленно переходить из одной комнаты в другую. Дом оказался нелепо спланированным, чересчур просторным казарменного типа зданием, явно возведенным для какого-то полковника на деньги от полученных репараций в то время, когда стоявший на вершине Петерсберга отель заняла Высокая комиссия союзников. Они собирались здесь жить одной маленькой колонией, как рассказывал де Лиль, но только колония оказалась недолговечной, постройки даже не завершили. Потому что вскоре было принято решение об окончании оккупации и все подобные проекты свернули. Остался заброшенный дом для заброшенного человека. Причем жилище делилось на светлую и темную половины в зависимости от того, выходили окна комнат на реку или на гору. Внутренние стены грубо отделали той же штукатуркой, которая покрывала их снаружи. Мебель подобрали разномастную, словно никто до конца так и не понял, чего заслуживал Хартинг. И если здесь что-то действительно привлекало внимание, то только очень хороший проигрыватель. Провода от него разбегались по всем направлениям, а динамики по обе стороны камина закрепили на шарнирах, чтобы музыка могла качественно звучать в любом углу комнаты.

Обеденный стол был накрыт на двоих.

В центре четыре фарфоровых херувима танцевали, взявшись за руки. Весна держалась за Лето, Лето отстранялось от Осени, и только Зима не давала им разомкнуть круг. По противоположным концам разложили приборы, необходимые для интимного ужина. Все подготовили заранее: новые свечи, коробок спичек, бутылку бургундского вина в специальной корзинке, еще не откупоренную, букет роз в серебряной вазе. Но эта роскошь успела покрыться тонким слоем пыли.