Маленький грязный секрет (СИ)

Обычно днем мы старались друг на друга не смотреть. Но тут глаза встретились. И такое в его черноте мелькнуло, что я подобралась вся. Облизала пересохшие губы, словно и впрямь боялась, что он набросится на меня прямо на залитой мягким закатным светом парковке. Но Покровский, конечно, ничего подобного не сделал. Просто завел мотор. Просто выехал на дорогу. Из города до нас ехать было прилично. Особенно по пробкам, которые еще не достигли девяти баллов, но на пятерочку, пожалуй, тянули.

Ехали, и будто воздух густел. Лежащие рядом руки соприкасались мизинцами. Точнее… Я сама нарочно провоцировала эти прикосновения. Маскируя их под случайные. Желая в глубине души зайти дальше, получить больше. Вытряхнуть его, наконец, из рамки, давно ставшей нам маленькой. И да, коротило…

Иван дышал все тяжелее. Желваки на его колючих щеках ходили туда-сюда. Пялясь строго перед собой, я скользнула ладонью по его бедру и с силой, как он любил (я ведь уже хорошо это изучила), сжала член поверх брюк. Покровский грязно выругался, выкрутил до предела руль и под возмущенные заливистые сигналы клаксонов свернул на отходящую от трассы и теряющуюся в лесополосе грунтовку.

По осенней распутице ехали. И даже высокий клиренс нас не спасал – то и дело ловили ямы. Меня подкидывало на сиденье. Зубы клацали. Внутри все дробно колотилось. Остановились на крохотном пятачке между деревьев. Здесь уж совсем серо было, да. Синхронно потянулись к ремням и бросились друг к другу, как оголодавшие. Стук зубов, стоны, рыки, жалобный треск блузки…

– Черт. Стой. Откину сиденье.

– Да-да-да. Давай… – шептала я, взгромоздившись на Ивана верхом и зацеловывая его в оттянутый ворот свитера.

Отодвинув кресло максимально назад, Покровский откинул спинку. Я привстала и, ломая ногти, принялась расстегивать его ремень. Этот фокус мне пришлось провернуть впервые. Ведь ночью он приходил ко мне лишь в трусах. И оттого получалось неловко. Я поскуливала от нетерпения, я хныкала.

– Ты в колготках, что ли? – выругался Иван, бесцеремонно раздирая капрон в промежности и сдвигая трусы, чтобы погрузить в меня сразу три или даже четыре пальца. Я тоже, наконец, справилась с его одеждой, хотя это было непросто. С нетерпеливым стоном обхватила ладонью толстый напряженный член.

– Что ты его оглаживаешь? Садись давай, – скомандовал Покровский, скалясь. Сместившись повыше, я послушно стала нанизываться. Все вылетело из головы. И первым – вопрос защиты. Неудобно было – жуть. Капрон колготок скользил по коже кресла. Тогда Иван просто зафиксировал мою задницу в ладонях и стал сам долбить меня снизу.

– Осторожней… Врач сказал – осторожней… надо.

Он тут же замедлился, не сумев скрыть разочарованного стона. И начал делать это так нежно… Сминая и покусывая мою грудь в обрамлении спущенного вниз лифчика и полочек так и не снятой блузы. Я кончала как из пулемета. Раз, другой, третий… Тут меня он догнал. Захрипел, взрываясь во мне серией коротких и мощных залпов. Будто только это и было правильно.

Я повисла на нем сломанной марионеткой. Без сил. Счастливая. Такая счастливая…

– Надо бы нам выбираться.

Холодной водой по раскаленной коже звучали его слова.

Еще дрожа от настигшего меня удовольствия, я перебралась на свое сиденье. Между ног неприлично чавкало, по бедрам текло. Он… Он бросил мне влажные салфетки. Как контрольный в голову. Уже неживая, я стерла с себя следы. Одернула одежду. Дождалась, пока он сделает то же самое. И уставившись прямо в черноту перед собой, заметила:

– Или мы встречаемся как нормальные люди, или, клянусь, Иван Сергеевич, это был наш последний раз.

Глава 16

Но кто ж меня послушал. Он, один черт, приперся! И плевать ему было на то, что я даже к ужину не вышла, сославшись на головную боль. Обманывать Тамару Сергеевну не хотелось, старуха сразу всполошилась, перерыла всю аптечку в поисках какой-то пилюли, но я не могла и дальше принимать участие в этом спектакле. Как и не могла его видеть.

Ручка в двери провернулась. Безрезультатно, впрочем. Я же на замок закрылась, желая тем самым продемонстрировать свекру всю серьезность моих намерений. Повисшая затем тишина оглушила. И только сердца нестройный ритм отбивал в ушах уходящие в бесконечность секунды. Неужели ушел? Ведь ушел же?

Давя желание броситься за ним следом, вцепилась в изголовье кровати. Дышала уже кое-как. Через раз. То слишком поверхностно, так что воздуха не хватало, то настолько глубоко, что в груди болело. Да что там… Боль растекалась по телу, прорастала то тут, то там метастазами. И было это абсолютно невыносимо.

А потом он все же додумался провернуть заглушку с той стороны. И хлипкая защита пала. Слух встревожили тяжелые шаги.

– Уходите!

Матрас спружинил под весом мужчины, и я, как нарочно, скатилась прямо ему под бок. Щеки коснулись теплые пальцы.

– Маш.

– Уходите, Иван Сергеевич. Я все сказала.

– Да-да. Ты сказала. А я тут подумал, к черту все это, да? Хочешь, завтра весь день проваляемся в кровати?

– Совсем допились, что ли? – всхлипнула я, зарываясь лицом в подушку.