Маленький лорд Фонтлерой

— Вполне уверен, — ответил он напрямик. — Мы всегда в вас нуждались, только не сознавали этого как следует. Мы надеемся, что вы приедете.

XV

Бен, взяв с собою сына, отправился обратно в Калифорнию, но возвращение его совершилось при весьма благоприятных обстоятельствах. Перед самым его отъездом м-р Хавишам имел с ним свидание и передал ему желание графа Доринкура сделать что-нибудь для мальчика, едва не оказавшегося лордом Фонтлероем. В этих видах он решил завести собственные стада и поставить Бена во главе дела на таких условиях, которые, будучи весьма выгодными для Бена, послужили бы вместе с тем основою будущности и его сына. Таким образом Бен уехал заведовать почти на правах хозяина стадами, которые в будущем легко могли сделаться его собственностью, что действительно через несколько лет и случилось; а из сына его, Тома, вышел впоследствии отличный молодой человек, искренно полюбивший отца. Дела их пошли так хорошо, и они были так счастливы, что, по словам Бена, Том вознаградил его за все раньше испытанное горе.

Между тем м-р Хоббс и Дик — приехавшие с намерением проследить дело до конца — остались пока в Англии. Было решено, что граф возьмет Дика на свое попечение и позаботится дать ему хорошее воспитание; что же касается до м-ра Хоббса, то он, оставив дома верного человека для заведывания своей торговлей, нашел возможным повременить с отъездом, желая быть свидетелем празднеств, предполагавшихся по случаю предстоящего восьмого дня рождения лорда Фонтлероя. Были приглашены все арендаторы; готовились угощения, танцы и игры в парке, потешные огни и фейерверки вечером.

— Точь в точь как у нас четвертого июля! — говорил Фонтлерой. — Жаль, что мое рожденье не четвертого, а то мы могли бы отпраздновать его вместе.

Нужно признаться, что в начале граф и м-р Хоббс не настолько сошлись друг с другом, как бы можно было надеяться в интересах британской аристократии. Дело в том, что граф знавал очень мало лавочников, а м-р Хоббс не имел особенно близких знакомых среди графов, так что при их редких встречах разговор у них как-то не клеился. Справедливость требует заметить также, что м-р Хоббс был несколько поражен тем великолепием, которое Фонтлерой счел долгом показать ему.

Въездные ворота с каменными львами и аллея вековых деревьев уже с самого начала произвели некоторое впечатление на м-ра Хоббса, а когда он увидал замок с его цветниками, теплицами и террасами, когда увидал темницу, роскошную парадную лестницу, великолепные конюшни, лакеев в богатых ливреях — он был в совершенном восхищении. Но что окончательно поразило его — это галерея фамильных портретов.

— А, это нечто в роде музея? — заметил он Фонтлерою, когда тот ввел его в большую, прекрасную комнату.

— Н-нет! — ответил Фонтлерой с некоторым сомнением. — Не думаю, чтоб это был музей. Дедушка говорит, что это мои предки.

— Все твои предки! — изумился м-р Хоббс. — Ого, сколько их тут! То-то должно быть семья была у твоего прадеда! И он всех их вырастил?

Он опустился на стул и с выражением тревожного недоумения продолжал озираться кругом, пока с величайшим затруднением лорду Фонтлерою не удалось, наконец, объяснить ему, что стены украшены портретами не одних только потомков его прадеда.

Пришлось даже прибегнуть к помощи м-сс Мэллон, которая не только знала, кому принадлежал каждый из портретов, но могла сообщить, когда и кем он был написан, и рассказать несколько романтических историй про изображенных на портретах лордов и леди. Уразумев, наконец, в чем дело и выслушав несколько этих историй, м-р Хоббс был очарован, и галерея понравилась ему даже больше всего остального. Он часто приходил сюда из деревни, где стоял в гостинице, и проводил по получасу в галерее, рассматривая изображения джентльменов и леди, пристально смотревших на него в свою очередь, и почти все время покачивал головою.

— И все-то это были графы! — говорил он, — или что-то вроде этого! И он одним из них будет, и все это будет его!

Втайне он далеко не питал теперь такого отвращения к графам и их образу жизни, как ему казалось это раньше, и подлежит еще сомнению, не были ли его старые республиканские принципы несколько поколеблены ближайшим знакомством с замками, предками и всем прочим. Как бы то ни было, но один раз он произнес весьма замечательную и неожиданную фразу.

— А ведь ничего… пожалуй, я сам не прочь бы стать графом! — сказал он, — а это с его стороны было уж в самом деле большой уступкой.