Маленький лорд (Трилогия о маленьком лорде - 1)

Маленький Лорд быстро поднялся на возвышение в эркере и, став спиной к окну, сказал: - Добро пожаловать!

- Еще не все собрались, дорогое дитя! - воскликнула тетя Кристина, только теперь стремительно впорхнувшая в комнату. Она на лету прижала его к себе, обдавая запахом какао. У мальчика было такое чувство, будто они по очереди погружали его: тетя Шарлотта - в шуршание своих шелковых юбок, тетя Кристина - в аромат какао, а дядя Мартин - в лицезрение своего туго обтянутого живота...

- А вот и тетя Клара, - сказала мать, нервно поглядывая в сторону двери, где в этот момент с обдуманным запозданием появилась тетя Клара - в черном платье с белым жабо, плоская, с лорнетом на шнурке, коротко облизнув сухие губы кончиком почти белого, точно посыпанного пеплом языка.

Маленький Лорд спустился со своего возвышения, подошел к тетке и спросил вкрадчиво, как от него и ждали: - Тетя Клара, можно мне поглядеть на твой медальон?

- После, дитя мое, что за нетерпение! - Но, приговаривая так, она ласково трепала его по щеке, а это свидетельствовало о том, что она растрогана, и о том, что она всегда и везде остается учительницей. Тетя Клара преподавала немецкий и французский и отличалась прямизной осанки и суждений. ("Ну что твоя грамматика, - шепнул дядя Мартин дяде Рене, стоя позади пальмы, - только все неправильные глаголы куда-то подевались".)

Вынув свой маленький, обшитый кружевом платочек, тетя Клара приложила его к носу. Этот белый с легкой горбинкой нос и кружевной платочек в глазах Маленького Лорда составляли нечто нераздельное, как и аромат "Марии Фарина", который в ту же минуту свежей струйкой проплыл в душном воздухе комнаты. Жилы на руках тети Клары образовывали увлекательнейший ландшафт, точно географическая карта с горами и реками, от них тоже слегка веяло "Марией Фарина"... запахом, таким не похожим на сладкие, любимые духи матери "Эс Буке" Бейли. Духи хранились в комнате матери, во втором сверху ящике комода. Когда Маленький Лорд был поменьше, он выдвигал самый нижний ящик, взбирался на него, и тогда кончик его носа приходился как раз вровень со вторым ящиком. В ту пору мать была ему даже еще ближе, чем теперь, когда она стояла в гостиной, заполняя пространство между дядями и тетками.

Аромат матери был щедр и вездесущ, не то что мимолетный освежающий аромат тети Клары, которым веяло каждый раз только тогда, когда она открывала свой маленький, расшитый жемчугом ридикюль и запах "Марии Фарина" волнами расходился от ее кружевного платочка.

Маленький Лорд испытывал приятное чувство от всех этих контрастов, от сознания, что в его надежно защищенном мире все явления находятся в устойчивом равновесии. Вот сейчас гости будут беспокойно слоняться по комнате, рассеянно оглядывая друг друга, пока невидимая сила - он прекрасно знает, что это горничная Лилли, - не распахнет высокую створчатую дверь в столовую и мать не скажет: "Прошу всех к столу!"

А сейчас текли минуты, насыщенные уютом и ожиданием. Все они были здесь. Все. Сейчас он доставит кому-то удовольствие, снова по-детски надоедая тете Кларе - ведь от него этого ждут, - и скажет: "Ну тетя Клара, ну можно я посмотрю на твой медальон?"

И он это сказал. И она ответила, как и следовало ждать: - И как тебе не надоест, малыш, разглядывать этот медальон.

Она осторожно сняла через голову тоненькую золотую цепочку и открыла медальон, в нем находился второй такой же медальон, только чуть поменьше, а в том еще один. И мальчик протянул: - О-о!

В самом последнем медальоне тоже была щелочка, а значит, и его можно было открыть. Мать сказала однажды, что там фотография и что это трагедия тети Клары. Но Маленький Лорд знал, что он не должен спрашивать, можно ли открыть последний медальон. Он знал это, как знал тысячи других условленных вещей. В мире очень многое было оговорено заранее.

Смутно, смутно понимал он в эти счастливые минуты, что существует еще какой-то другой мир: покрытый льдом залив Фрогнеркиль, улицы, школа... И что мальчики из его класса, когда они принимают гостей, одеваются по-другому. Он знал это. Знал, что они бросаются чем попало, бьют стекла и рвут штаны. Он знал, что дома у Андреаса нет этажерок с танцовщицами, что по субботам в семье Андреаса едят селедку и не пьют вина из сверкающих бокалов. Он знал, что кое-кто из сверстников зовет его девчонкой за его локоны и одежду. Знал, что слова дяди Мартина о "мужеском поле" намекают на это же обстоятельство.