Маленький оборвыш

Никто не отвечал мне. Тогда я встал с постели и отворил дверь, собираясь закричать погромче, как вдруг услышал голос мистера Гапкинса и молодой женщины, отворявшей нам дверь. Они, очевидно, ссорились.

– Неужели же я у тебя буду спрашивать, когда мне уходить и когда приходить, вот выдумала! Говорят тебе, иду по делу.

– И вчера, и третьего дня ты все ходил по делам, Джордж! Ты лжешь! Я узнаю, что ты делаешь! Я выслежу тебя.

– Ну, коли лгу, так и спрашивать нечего! Ухожу, да и все тут!

Голоса смолкли.

– Потрудитесь взять свечку! – закричал я.

Через минуту Джордж вошел ко мне, взял свечу и молча ушел прочь. Я услышал вслед за этим, как хлопнула дверь на улицу.

Ссора мистера Гапкинса с женой нисколько не тревожила меня. Он куда-то уходил, она его не пускала, что мне за дело до этого? Я спокойно улегся в своей хорошенькой кроватке и совсем собрался было уснуть, как вдруг услышал стук в мою дверь.

– Кто там? – спросил я.

– Оденься и сойди вниз, мальчик, мне надо поговорить с тобой.

Я узнал голос миссис Гапкинс. Она приотворила дверь, поставила зажженную свечу на пол моей комнаты и, не говоря больше ни слова, ушла прочь.

Глава XXIX. Под влиянием гнева миссис Гапкинс рассказывает мне вещи, невыгодные для ее мужа

Я не смел ослушаться приказания миссис Гапкинс. Если муж ее был моим хозяином, то она была моей хозяйкой. Я быстро вскочил с постели и начал одеваться.

– Не надевай сапог, – закричала она мне с лестницы, – оставь их наверху!

Это новое приказание отчасти успокоило меня. Я помнил, как она неласково приняла меня, и боялся, что теперь, когда Джорджа не было дома, она просто выгонит меня на улицу, но в таком случае она, конечно, не велела бы оставить сапоги.

Спустившись вниз, я увидел, что она сидит в гостиной одна и что глаза ее красны и опухли от слез.

– Войди же, – нетерпеливо проговорила она, видя, что я в нерешительности остановился на пороге, – войди и запри дверь.

Я вошел, хотя мои робость и недоумение все возрастали.

– Подойди сюда, поставь свечку на стол и дай мне хорошенько посмотреть на тебя, я ведь почти не видела тебя.

Не знаю, что она подумала обо мне, но пока она пристально и серьезно разглядывала меня своими красными заплаканными глазами, мне представилось, что она, должно быть, просто пьяна.

– Сядь, – сказала она, видимо, удовлетворившись своим осмотром, – и скажи мне, что ты за мальчик?

– То есть как – что за мальчик? – с удивлением спросил я.

– Что ты, совсем испорченный ребенок, испорченный до мозга костей, как все те маленькие негодяи, которые жили у нас до тебя?

Задавая этот вопрос, она пристально смотрела на меня, и я почувствовал, что краснею. Что мог я ей ответить? Конечно, если бы я был хорошим мальчиком, мистер Гапкинс не взял бы меня к себе.

– Я не знаю, что значит совсем испорченный мальчик, – сказал я, надеясь что не совсем испорчен. – Я для одного хорош, а для другого дурен. Вы спросите лучше у мистера Гапкинса, каков я.

– Долго ты был вором?

– Несколько недель.

– Только недель! А часто сидел в тюрьме?

– Ни разу.

– Ни разу! Есть у тебя мать?

– Была, да умерла, когда я был еще маленьким.

– А отец?

– Не знаю, может быть, и он умер; мне это все равно.

– Он, верно, вор? Почти всегда сидит в тюрьме, а?

– Отец в тюрьме? Кто это выдумал? Он славно задал бы тому, от кого услышал бы такие слова! Мой отец честный человек!

Негодование придало мне смелость взглянуть ей прямо в глаза. Она улыбнулась.

– Так отчего же ты сделался вором? – поинтересовалась она. – Как ты познакомился с Джорджем? Он тебе нравится?

– Да, очень, – поспешил я ответить, – он очень хороший человек.

– Он хороший человек! – закричала она со злобным смехом. – Сказать тебе, кто он? Он паук, который незаметно затянет тебя в свою паутину и высосет всю твою кровь!

– Высосет мою кровь?

Горячность, с какой говорила миссис Гапкинс, пугала меня.

– Кровь всякого, кто попадется ему! Он настоящий вампир! Как ты думаешь, зачем он взял тебя к себе?

Если она не знала зачем, то, пожалуй, Джордж Гапкинс рассердится на меня за то, что я ей скажу; если же она знала, то не стоило отвечать ей. Я понимал, что она, поссорившись со своим мужем, хочет восстановить меня против него. Но вспомнив, как обычно вела себя миссис Бёрк, я сделался очень осторожен: если я скажу что-нибудь дурное против хозяина, она завтра же, помирившись с ним, все перескажет ему. Кроме того, убедившись, что она не пьяна, я стал еще больше бояться ее. Все это заставило меня отойти к дверям с намерением при первом удобном случае убежать наверх и запереться в своей спальне.

– Мы с ним поладили, – проговорил я по возможности примирительным тоном, – я всем доволен, коли что не так, так об этом можно поговорить завтра утром.

Она несколько секунд смотрела на меня с выражением сострадания, смущавшего меня еще больше, чем ее гнев.