Маленький отель на Санторини

Край обрыва манит меня. Я прохожу мимо скамейки и смотрю вниз. Подо мной – отвесная каменная скала, которая метров на сто уходит вниз.

– Вероника! – с тревогой окликает Ангелики.

У меня начинает кружиться голова. Я медленно отступаю и опускаюсь на скамейку.

– Отец покончил с собой? – спрашиваю я у супругов, которые с сочувствием смотрят на меня.

– Нет, – Лукас делает шаг ко мне, опускается на корточки и берет меня за руку. – Это был несчастный случай. Костас оступился в темноте и упал. Самоубийца бы спрыгнул со скалы тихо. Но Костас кричал отчаянно, падение стало для него неожиданным. Его крик до сих пор стоит у меня в ушах… – Лукас сжимает мою руку и с раскаянием заглядывает мне в глаза. – Прости меня, Вероника. Мне следовало остаться и выслушать его. Не стоило оставлять его одного здесь ночью. Но я вспылил и ушел.

– Вы ни в чем не виноваты, – я отнимаю у него руку и поднимаюсь со скамейки.

Лукас тоже выпрямляется и отступает к жене, обнимая ее за плечи. Ангелики дрожит – то ли от нервов, то ли на ветру.

– Почему вы не рассказали раньше? – спрашиваю я.

Супруги переглядываются.

– Сразу после гибели Костаса побоялись, – отвечает за них обоих Ангелики. – Пошли бы слухи, что кто-то из нас мог сбросить Костаса со скалы. К тому же родных у него не было, правда была никому не нужна. Но потом появилась ты, стала задавать вопросы. Мы видели, что тебя тяготит мысль о том, что отец покончил с собой, так и не встретившись с тобой, его дочерью. Мы решили, что ты должна знать.

– А почему вы рассказали именно сейчас?

Я уверена, что решение они приняли после вчерашней вечеринки в честь открытия отеля и бабушки Афины.

– Ты была чужестранкой для нас, Вероника. Мы не знали тебя, не понимали, чего от тебя ждать и надолго ли ты тут задержишься. Но вчера мы увидели, что ты настоящая внучка Афины – ее плоть и кровь. Ты сделала то, чего не сделал твой отец, – с честью продолжила дело бабушки. Ты теперь одна из нас. А между своими не должно быть никаких тайн, – объясняет Ангелики.

По ее прямому твердому взгляду я понимаю, что решение приняла она. Ее супруг предпочел бы промолчать на всякий случай – об этом они и спорили в магазине, когда я пришла. Интересно, чья идея рассказать мне измененную версию? Ведь зная тайну моего отца, я могу догадаться, что на самом деле в ту ночь случилось другое.

– Спасибо за то, что рассказали, – говорю я.

Супруги расслабленно кивают, обрадовавшись, что я не держу на них зла и не обвиняю в гибели отца. Я чувствую, что в этой части они не лгут. Смерть отца была несчастным случаем. Если бы они были виновны, то ни за что не начали бы этот разговор. Тем более, что свидетелей их встречи на берегу с Костасом не было, и никто бы никогда не узнал, что они были тут.

– Но вы рассказали не всю правду, – продолжаю я.

Супруги вздрагивают и переглядываются, убеждая меня в том, что я права.

– О чем ты, Вероника? – нервно спрашивает Ангелики. А ее муж отводит глаза к морю.

– Записка моего отца была адресована не вам, Ангелики. А вам, Лукас. Это вас он пригласил для ночного разговора, вам он признался в любви, потому что всю жизнь любил вас, своего лучшего друга.

– Что ты такое говоришь, Вероника! – восклицает Ангелики, защищая молчащего мужа. – Уж не хочешь ли ты сказать, что твой отец любил мужчин? Что за вздор!

Она еще что-то возмущенно кудахчет, но тут Лукас твердо останавливает ее.

– Помолчи, Ангелики. Что уж теперь скрывать. – Затем он переводит взгляд на меня и спрашивает: – Ты давно знаешь?

– Узнала в мае, когда вернулась сюда.

Лукас кивает и отворачивается к морю.

– Я не знал о чувствах Костаса ко мне до того вечера, даже не догадывался. С детства мы были лучшими друзьями, родственными душами. Могли болтать обо всем на свете, проводили много времени вместе. Потом я влюбился в Ангелики, нам было по семнадцать. Мы с Костасом стали реже видеться, я думал, он ревнует меня, как друг, потому что теперь я больше времени провожу с ней. Когда я сказал ему, что мы с ней поженимся, когда нам обоим исполнится восемнадцать, Костас не разговаривал со мной неделю. Я дорожил его дружбой и первым пришел мириться, предложил ему быть шафером на моей свадьбе. Он ведь был моим лучшим другом! Мы стали чаще встречаться втроем с ним и с Ангелики, обсуждали свадьбу, он ездил со мной на Крит, чтобы купить свадебный костюм, помогал выбрать фату для Ангелики.

– А я думала, что лучший друг жениха влюбился в меня, – с грустной улыбкой добавляет Ангелики. – Он был очень ласков со мной, говорил, какая я красивая. Я часто ловила на себе его задумчивые взгляды и боялась, что их дружба закончится из-за меня. Это теперь я понимаю, что он смотрел на меня как на соперницу, которая украла его любимого человека. А был со мной внимателен и делал комплименты, чтобы отвести от себя подозрения.