Маленький отель на Санторини

Кошка входит в дом, устраивается на стуле рядом со мной и продолжает за мной наблюдать. В ее почти человеческом взгляде я читаю одобрение. Как будто ей нравится, что меня интересует прошлое моих греческих родных.

Также в коробке я нахожу старые билетики, которым больше 50 лет – на паром до Крита, в музей археологии на Крите, на самолет в Афины, билет в Акрополь. Они пожелтели от времени, и я боюсь, что они рассыпятся в руках. Бабушка хранила их, потому что они были ей чем-то дороги, и я аккуратно складываю их обратно в коробку.

Часть фотографий, которые я посмотрела, тоже убираю туда. Оставшуюся стопку кладу на стол, чтобы продолжить позже. Мне хочется продлить знакомство с родными, изучить фотографии внимательней.

А пока я направляюсь в кабинет, чтобы проверить ящики стола. В них счета, бухгалтерские книги, квитанции, чеки. Чего только нет! Кроме денег, которые я мечтаю найти. Фамильных драгоценностей тоже нет – то ли у бабушки их не было, то ли их забрал отец после ее смерти.

Порыв ветра распахивает входную дверь в дом, а затем в кабинет. Я вижу, как фотографии со стола разлетаются по всей гостиной, усыпая пол, и бегу их собирать. Кошка тоже скачет по полу, прямо по снимкам.

– Эй, перестань! А ну брысь!

Для кошки это веселая игра, но она только мешает мне, расшвыривая фотографии по полу. Одна из них отлетает за темный комод, на котором стоят рамки с фото. Я протягиваю руку за ней в узкую щель между комодом и стеной и внезапно нащупываю что-то еще. Моей находкой оказывается старая тетрадь в потрепанной обложке. А внутри – записи на греческом, датированные разными годами. Я с волнением листаю ее, присев за стол. Самая ранняя написана в 1964 году, а самая поздняя – в прошлом году. Похоже, это дневник бабушки Афины, который она вела всю свою жизнь, записывая самые важные события. В конце еще осталось несколько пустых страниц, при виде которых к горлу подступает ком. Они уже никогда не будут заполнены.

Кошка запрыгивает прямо на стол и смотрит на меня. Но я не решаюсь ее прогнать. Ведь если бы она не зашвырнула фотографию за комод, я бы могла никогда не найти этот дневник. А в том, что он ценен, у меня нет никаких сомнений. Что, как ни личный дневник, лучше всего расскажет мне о бабушке?

– Спасибо, – говорю я кошке.

Она щурится и метет хвостом по столу, придвигая ко мне ту самую фотографию, которая завалилась за комод. На ней – бабушка Афина за стойкой отеля. Ей тут лет сорок, и она выглядит счастливой и довольной. Как человек на своем месте, занятый любимым делом.

То, что именно эта фотография оказалась за комодом, где я обнаружила дневник, кажется мне добрым знаком. Как будто бабушка Афина хотела, чтобы я нашла ее дневник и узнала ее получше. Жаль, что я не знаю греческого. Я листаю дневник, пытаюсь понять хоть слово, но расстроенно откладываю его в сторону. К сожалению, мы с бабушкой говорим на разных языках. И чтобы его прочитать, мне придется обратиться к помощи Ирины. Получается, что тайны бабушки узнаю не только я, но и посторонний человек. Но другого выхода у меня нет. Электронный текст еще можно попытаться прогнать через гугл-переводчик, а рукописный мне никак не перевести. К тому же Ирина работала в отеле бабушки и не такая уж посторонняя. Мне хочется прямо сейчас бежать к ней и попросить перевести хотя бы первые страницы. Но я и так утомила ее разговором в обед, подожду до завтра.

А пока я кладу фотографию бабушки в дневник, глажу шероховатые страницы, исписанные ее красивым почерком, закрываю его и убираю в ящик стола в кабинете.

Когда я возвращаюсь в гостиную, кошки уже нет. Она выскользнула в открытую дверь. Я тоже выхожу на улицу и вижу, что солнце уже клонится к закату. Самый лучший вид открывается с верхней террасы, и я поднимаюсь туда. Морской ветер ласково овевает мои волосы – как будто бабушка гладит меня по голове. И я вспоминаю свой сегодняшний сон – как увидела бабушку на краю террасы. Я жалела, что во сне мы не успели поговорить. Но теперь у меня есть ее дневник, и я узнаю ее мысли и чувства.

Едва я устраиваюсь в плетеном кресле, чтобы насладиться закатом, как слышу громкий стук в дверь рецепции. Может, это Яннис пришел позвать меня на ужин? Но открыв дверь, я обнаруживаю на пороге художника Стефаноса. На этот раз у него в руках не картина, а бутылка с вином и пакет с апельсинами.

– Так и знал, что найду тебя здесь, – весело говорит он. – Ведь лучшего вида на закат нет на всем острове.

Я смотрю на него, но не приглашаю войти. Ведь утром он сбежал от меня, а сейчас заявился как ни в чем не бывало.

– Позволишь мне разделить этот закат с тобой? – обаятельно улыбается он. – Я принес местное вино и критские апельсины.

Мне не стоит его пускать. Он явно со мной флиртует, а у меня есть жених. Но мне так одиноко на острове, а Кирилл меня расстроил и пошатнул мою уверенность в себе. Что плохого в том, если я просто поболтаю с милым художником?

– Окей, – я сторонюсь, приглашая его войти. – Можешь пока помыть апельсины, а я сбегаю за бокалами и ножом.