Маленький памятник Эпохе прозы

У Нины произошли в жизни перемены. Умер муж. Потом женился старший сын и ушёл жить к жене. Довольно скоро женился и младший, но он привёл девушку в дом к Нине. А девушка быстро усвоила, какая у Нины роль, и теперь несчастная женщина покорно обстирывала и кормила сынулю и его жёнушку, заразу, у которой при этом ничего нигде не чесалось. К счастью, они пока хотя бы ребёнка не родили. Дома Нина была несчастлива и одинока.

Она часто приезжала ко мне, правда, предпочитала, чтобы Юры не было. А его часто не было. Нина и Юра не могли сойтись, это оксюморон, лёд и пламень, встреча пингвина и белого медведя. Увы и к сожалению! Мне же с ней было спокойно и уютно, она всегда приносила какие-нибудь милые подарки для Сонечки и обожала с ней сюсюкаться.

- Белочка, я скоро на пенсию, нянькой возьмёшь? - с восторженным умилением глядя на ползающую в манежике Соню, спрашивала Нина.

- Только тебя и возьму, - смеялась я.

Иногда приезжала Ольга Викторовна, сухо меня приветствовала и пройдя к внучке, превращалась в самую любящую бабулю на свете. Тоже рвалась сидеть с малышкой, "если вам, Белла, понадобится". Словом, недостатка в нянях не предвиделось.

Иногда в выходные я просила Ольгу Викторовну посидеть с Соней, мы встречались с Ниной, гуляли, ходили на выставки, вернисажи. Юра часто удивлялся:

- Как так? У тебя нет нормальных подруг, есть только престарелая Нина... Не понимаю!

- И не пытайся, не напрягайся, - отвечала я. - Меня это более чем устраивает, тебе-то что?

- Да ничего, - пожимал плечами Юра. - Странно.

Внешне Сонечка быстро стала копией Юры и его матери, только рыжая в меня. Папа относился к дочери с нежностью и интересом. Улыбался малышке, иногда брал на руки, аккуратно держал и всматривался в её личико.

- И как ощущения? - спросила я его однажды.

- Приятно, - ответил Юра. - Но... наверное, Соня станет мне интересней и ближе, когда превратится в человечка, - признался он.

- А сейчас она кто, по-твоему? - возмутилась я.

- Ну... заготовка человека. С человеком можно вести диалог, даже если у него ещё молочные зубы. Это интересно. А бессмысленное существо...

- А ну отдай! - обиделась я, подходя к нему с желанием отобрать ребёнка.

- Тсс, спокойно, ты чего? - хихикнул Юра. - Придёт день, мы с ней станем большими друзьями, лучшими. Вот увидишь. Но пока - твоя очередь и твоя роль главная.

Ничего себе заявки! Он станет её лучшим другом. Его роль превратится в главную. А я, что ли, превращусь в массовку?

Юра оказался мудрее, чем я думала.

Скучно, когда всё хорошо и ладно, правда? Ничего не происходит, сплошное благополучное житьё. Надо по возможности ускорять повествование.

Телевизор мне подарил информацию и про Полину с Тимуром. Они оба регулярно мелькали в "ящике" как молодые, яркие политики. Оба, между прочим, депутаты Думы. Тимур от КПРФ, а Полина от "Единой России". Их яйца аккуратно и дальновидно лежали в двух корзинках.

Полина посолиднела, отрастила политически соответствующие партийной работе плечи и грудь, перестала краситься в брюнетку, отпустила волосы и забрала их в скромный и строгий пучок. Выражение лица у неё стало по-учительски озабоченным, губы по-иезуитски сжались, брови навсегда застыли в положении "я вами очень недовольна".

Тимур же... Волос на башке осталось совсем мало, лицо сделалось типично функционерско-коммунистическим: меня передёрнуло, когда крупным планом его отяжелевшее, обвисшие щеки взяла камера. Ух, какой он стал антилиберал и борец за прошлое - аж слюна брызнула, и вещал он с мокрой нижней губой, бликовавшей от яркого освещения. Настоящий Дементий Брудастый с органчиком в голове: "подпевалы Госдепа", "страна встаёт с колен", "заплёвывают наше прошлое". Бесстыжая твоя отъевшаяся морда!

Полина регулярно приходила на ток-шоу, только более серьёзные, чем Маринкины, где всегда гладкими словами излагала точку зрения своей партии.

Камера часто "подлавливала" Полю и Тимура вместе, впрочем, они и не скрывали, что состоят в семейных отношениях.

- Как же вы уживаетесь с оппозицией в собственном доме? - игриво спросила корреспондент Полину в очередной передаче.

- Ах, ха-ха-ха! - кокетливо засмеялась Ивашкевич. - Мы с Тимуром договорились, что политика остаётся за порогом нашего дома.

Врёшь! Вы дома яйца перебираете и раскладываете по ёмкостям! А политические решения принимаете в постели. И это чудище Ивашкевич когда-то давно декламировала наизусть стихи Ахматовой, когда мы гуляли весной по бульвару! И была такой близкой, родной, своей. А фамилию препротивного Тимура я носила столько лет... Тьфу, глаза б мои на них не смотрели.

И вот, наконец, монтаж, склейка. И мы сразу в 2004 году.

Год оказался переломным. Лично для меня ничего не менялось - я жила всё так же благополучно, холя и лелея свою Сонечку, общаясь с милыми моему сердцу людьми, сохраняя хорошие отношения с Юрой и продолжая наслаждаться им как мужчиной физически и эстетически. Но мы оба держали определённую дистанцию, которая не давала нам сделаться по-настоящему близкими и родными. Любовь между нами не вспыхнула, но мы уважали и ценили друг друга.