Маленький Петров и капитан Колодкин

Маленький с уважением смотрел на Алешины ступни. Лопаты!.. Как это стар? Почему стар? Непонятно...

- Алексей, раскройте, пожалуйста, какой-нибудь секрет своего мастерства, - вежливо попросил Кузнечик.

- Ну что... - Алеша прищурился, поскреб затылок. - Возьмешь, значит, кусок водопроводной трубы, отрежешь, сваришь раму, ну, колесо приладишь... и - пошел! Так вот и ездим...

В эту минуту в небе послышался сильный треск, и над толпой, чуть не задевая телевизионные антенны, пролетел вертолет. Он нес большое красное полотнище со словами: "СТАРГОРОДУ СЕМЬСОТ ЛЕТ".

Все задрали головы и молча проводили вертолет глазами. И Алеша, сидевший на чурбаке, вытянув усталые ноги. И Кузнечик. И Маленький Петров.

Вертолет пролетел и исчез за домами.

Чья-то рука легла Маленькому на плечо. Капитан!..

- Пошли.

Маленький все оглядывался. Шея даже заболела. Толпа редела медленно, и когда Маленький с капитаном дошли до угла, Алешу Солеварова все еще окружали. Взрослые разошлись. Остались мальчишки.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Ваше время истекло

Вслед за капитаном Маленький шагнул в гулкое здание почтамта.

Пахло клеем, разогретым пыльным деревом и множеством людей.

Капитан провел Маленького к будкам, на стеклянных дверях которых нарисованы телефонные трубки и стоят номера: 1, 2, 3, 4. Велел сидеть и ждать, а сам просунул голову в окошко.

- Девушка, мне Усть-Верею, пожалуйста. Ткацкую фабрику. Петрову позвать... Маленький, как мать зовут?

- Вера Ивановна...

"Чего это он задумал?.."

Капитан подошел к нему.

- Обещали быстро. Слушай внимательно, вот динамик. А я до киоска дойду...

Маленький уперся взглядом в широкую спину капитана.

"Что задумал? Велит на вокзале встречать? Сюда вызовет?.."

Капитан исчез в толпе, потом снова появился, на ходу разворачивая газету. Подошел. Шелестя газетой, стал бормотать что-то...

"Посадит в поезд, наверно..."

Женский голос за окошком певуче произнес:

- Дежурненькая, дай, миленькая, Усть-Верею, по срочному...

В динамике загудело: "Усть-Верея... Третья кабина... Петрова у телефона..."

Маленький рванулся было к кабине, но капитан сунул ему газету и зашел сам. Дверь прикрыл, да что толку - на весь почтамт гремит!

"Вера Ивановна! Колодкин Сергей Петрович говорит, из Старгорода! Как там Николай ваш?.. Здоров, здоров. Как у Николая дела?.. Да здоров, говорю. Николай, спрашиваю, как?.. Да здесь он, здесь, рядом. Николая-то приняли?.. В техникум приняли?.. Рядом стоит, сейчас передам трубку. Я спрашиваю, Колю приняли? Да? Передайте мои поздравления! Слышите? Колодкин шлет, Сергей Петрович! Колодкин! Константин, Ольга, Людмила... Сейчас трубку передам, а вы там розги готовьте, да покрепче..."

Капитан распахнул дверь кабины и махнул Маленькому рукой.

- Матери скажи - послезавтра уходим домой...

"Здравствуй", - сказала мать чужим дальним голосом. "Здравствуй", эхом откликнулся Маленький. "Что ж ты, архаровец... Ну, погоди, приедешь... - Мать всхлипнула. - Колька-то поступил..."

В ответ на каждое слово матери Маленький молча кивал, как будто она рядом стояла.

"Колька поступил, слышишь?"

Маленький все кивал, кивал усердно. Чей-то, не материн, голос:

- Гражданин, говорить будете?

Тогда он словно встряхнулся, вспомнил: мать про Кольку сказала что-то...

"Колька! - заорал он в трубку. - Колька!.." - "Чего орешь, - сказала мать. - Кольки здесь нет... Он теперь в Сланцевом..." - "Ма!.. Кольке привет!.."

Щелк. Щелк, - ровное гудение в трубке. Снова - щелк. Голос: "Повесьте трубку. Ваше время истекло..."

"Что? Какое стекло? - Маленький опустил трубку. Она вся была в крупных каплях, а рука, сжимавшая трубку, мокрая. - Ваше время и стекло... Какое стекло?.."

- Ну, поговорил?.. - Капитан внимательно смотрел на него. Пойдем-ка, Маленький, отметим. В кафе-мороженое.

"Отметим?.. Что отметим?" На стекле надпись: "Бланки подавать в заполненном виде..." Время и стекло... Теперь только он сообразил, что надо было сказать матери. Правда, он никогда не сказал бы ни одного из этих слов в телефонной будке, на виду у целого почтамта, да и один на один с матерью вряд ли сказал бы. Это были те слова, которые и про себя-то произносишь с трудом, а вслух и совсем невозможно. Слова эти бессвязные, но они и есть самые крепкие и самые главные, потому что их произносишь только самому себе. А люди думают, ты бесчувственное бревно, упрямец и молчун. Людям очень нравятся красивые слова и еще - чтобы их громко произносили...

- Пойдем, - сказал капитан, - тут недалеко.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Надежды

Кафе-мороженое "Туесок". По стенам - плетеные корзинки с можжевельником, брусникой. Кругляки березовые вместо стульев. Под потолком вентиляторы - наподобие лебединых крыл. У официанток на передниках зайцы вышиты.

- Тебе какого, Маленький?.. Ясно. Всех сортов по одному, пожалуйста. И сифон.

В кафе не повернуться. Гудит. Вот это да! За соседним столиком Кузнечик! А рядом с ним старичок какой-то в сером костюме, при галстуке. Маленький огляделся и увидел сбоку тех самых медведей. Расселись, медвежьи башки за спину забросили, точно капюшоны. Шкуры распахнули. Перед каждым сифон.