Маленький Сайгон

На киоске у входа в галерею висел плакат Комиссии по пропавшим без вести — группы сотрудников, под руководством Лючии Парсонс занимавшихся вызволением американских заключенных из Вьетнама. Фрай изучал стилизованную графику силуэта мужской головы с ниткой колючей проволоки на заднем плане. Лючия Парсонс, подумал он. Любимица светской хроники «Леджер» и местная знаменитость Лагуны: богатая, образованная, готовая высказать свое мнение. Бывшая переводчица в ООН, свободно владеющая четырьмя языками. Короткое время она работала на президента Картера. После переезда в Лагуну — три года тому назад — она утратила прежнее положение: занималась распределением еды и денег среди жертв землетрясения в Гватемале, препятствовала бурению нефтяных скважин вблизи побережья, призывала город строить приюты для бездомных. Затем, года два назад, ее Комиссия по пропавшим без вести потихоньку начал привлекать внимание. И сейчас она опять на коне, подумал Фрай. Неизменно появляется в последних известиях, всегда в центре внимания, в поисках поддержки, денег, известности. За последние два года не один десяток полетов в Ханой, и после каждого все больше «положительных сдвигов с военнопленными». В газетах, вышедших на прошлой неделе, она заявила, что имеет сведения о том, что американские солдаты до сих пор находятся в Юго-восточной Азии. Она не представила доказательств. Фрай недоумевал почему. Как тебе повезло, что ты пропустила вчерашний концерт, подумал он, а то бы испортила шикарное вечернее платье.

Рядом с плакатом Комиссии по пропавшим без вести висел лозунг «Нет ядерному оружию!», а ниже — что-то в защиту китов. Еще висел плакат, агитирующий за бесплатные больницы. Лагуна, подумал он, такая богатая и пресыщенная, и так ненасытно хватающаяся за любой предлог.

Он перешел пустынное Приморское шоссе в неположенном месте и с первым лучом солнца добрался до Скалистого мыса. Волны с силой хлестали по берегу, что говорило о их высоте и рельефности. На севере он различал утесы Хейслер-парка, контуры беседок, ресторана «Лас Бризас» и пальмовой рощи — все прорисовывалось вялым рельефом на фоне светлеющего неба. Скопище скал начало материализовываться перед ним, бурля белой пеной на валунах, где вечными стражами стояли пеликаны: созерцательные, невозмутимые, безмозгло-счастливые. Он швырнул на берег доску и сел рядом. Глядя на воду, он различал вдали формирующиеся волны, тени внутри теней, и чувствовал испуганное биение сердца.

Фрай когда-то любил бывать в море, а море любило, когда он был в нем. Но после несчастного случая все изменилось. Все изменилось после Линды. И когда он выходит в море сейчас, он чувствует холодные пальцы, тянущиеся к нему с угрюмой настойчивостью, стремящиеся удержать его там навсегда. Фрай понимал, на каком-то примитивном уровне, что он стал для моря разочарованием. Он не был уверен, каким образом, когда и почему это произошло. Теперь море не могло простить ему его ошибок и жаждало мести. Ад казался Фраю маленькой, темной дыркой.

Есть только один путь к искуплению, думал он.

Попробуй.

В шипящей трубке первой волны Фрай увидел себя — он уходил под навес воды, соскальзывал вниз сквозь тьму, хотя и думал, что взлетает. Голова хряснула о скалы или о дно. По крайней мере, это кто-то похожий на него, но его волосы были длиннее и глаза другие. Он, да не он.

Волна была что надо — опрокидывающаяся, цилиндрическая и неумолимая, — подарок, мчавшийся на него, и в этот момент он поймал ее, взлетел к самому гребню и устремился на нижний разворот с такой скоростью, что всякие мысли о несчастье вылетели из головы, а закончилось все сумасшедшим броском, который послал его вместе с доской в небеса, как ракету, а потом вниз — шмякнув о воду. На мгновение он оказался в черной воде. Сердце барахталось, как котенок в мешке.

Одного раза достаточно. Не проси.

Он немного посидел на доске.

Как всегда, от страха у него возникала потребность за что-нибудь ухватиться. За что-нибудь настоящее. За что-нибудь теплое. За то, что не исчезнет.

Он стал грести на берег.

Когда он вышел из воды, на берегу стояла молодая женщина. В джинсах и свитере, босая. Приятное лицо. Фрай перехватил ее оценивающий взгляд, и понял, что она в мгновение ока сняла с него мерки и наклеила ярлык. Рядом с ней крутился большой пес в красном ошейнике. Пес помочился на кучку песка за неимением чего-нибудь более вертикального.

— А вы — Чак Фрай.

— Да, это я.

— Я видела вас на соревнованиях. Вы здорово выступали.

— Спасибо. Есть у меня шанс переспать с вами?

— Ни малейшего.

— Понятно. Как вас зовут?

Она дернула за короткий поводок, и собаку притянуло к ее ноге. Сзади волочился красный длинный ремень.

Через секунду она ушла, смешавшись с рассветом. Ее собака стала крохотным красным пятнышком, движущимся по песку.

Он долго смотрел ей вслед. Фрая вечно тянуло к недостижимому.