Маленький Сайгон

«Кьеу Ли (Ли Фрай)

Ан Кат, деревня в двадцати милях к северу от Сайгона, была моей родиной. На краю деревни у меня была хижина. Она была маленькая, но тростниковая крыша была хороша, когда наступал сезон дождей. За домом был садик. Я ткала материю на станке, которую продавала на базарной площади, и я также была швеей. На вырученные деньги я покупала другие товары. Когда торговля шла плохо, на рынке я играла на гитаре. Моя мама умерла в 1964 году от лихорадки, а отец пропал без вести весной 1966 года. Я думаю, в этом виноваты вьетконговцы.

Ан Кат, как считалось, была в безопасности от Вьет-Конга. Но мы все знали, что это неправда. Никому нельзя было верить, если это не твой лучший друг или члены твоей семьи. Вьет-Конг мог лишить тебя головы, если ты поддерживал Юг. Американцы могли убить за то, что ты поддерживаешь Север. Оставаться нейтральным было все равно что стараться сохранить неподвижность в бурном море. Это было невозможно.

Я встретила Хьонг Лама как-то утром на базаре. Я играла на гитаре, потому что покупателей не было. Мы были знакомы уже лет десять, вместе ходили в школу. Потом он уехал из деревни. С тех пор я нечасто его вспоминала. Лам приехал на велосипеде. Из мальчика он превратился в молодого мужчину. Во время разговора он показался мне нервным. Сказал, что у него есть для меня работа. Через два дня он появился опять с маленьким свертком. В свертке я обнаружила зеленую хлопчатобумажную форму с заплатами на гимнастерке. Дырки надо было заштопать. Так я узнала, что он на стороне американцев. Однажды вечером, когда мы подходили к дороге из Ан Кат, Лам признался, что он разведчик.

Хьонг Лам был застенчивый юноша, но очень сильный. Я могла видеть его мужество в стиснутых челюстях, в чистом и прямом взгляде. Иногда он останавливался около моего места на базаре. Если вокруг не было посторонних, он становился откровенным. Признался мне, что целый год борется против коммунистов. Для меня это явилось потрясением. Я узнала, что он чувствовал себя преданным коммунистами. Он боялся их беспощадности и надеялся, что их угрозы пустые. Он говорил, что они уничтожают тот Вьетнам, который он любил.

Но о Вьет-Конге он говорил со спокойным уважением, и я начала сомневаться, не связан ли он тайно с ними?

Мы стали друзьями.

Через два месяца он стал очень печален и серьезен, когда вел свой велосипед рядом со мной по дороге. Он попросил, чтобы я выразила свои симпатии коммунистам и предложила им себя. Вьет-Конг всегда нуждался в моральной поддержке. Может быть, я могла бы спеть для них. Они были рассеяны по всей Железной Земле, к северу от моей деревни. [Замечание редактора: Железный Треугольник был зоной концентрированного влияния Вьет-Конга. Южная оконечность этой территории находилась милях в тридцати от Сайгона. Эта область подвергалась наиболее жестоким бомбежкам, артиллерийскому обстрелу и обработке ядохимикатами. Углы этого треугольника находились в деревнях Бен Кат и Бен Сук, и у слияния рек Сайгон и Тай Тин]. Некоторые жители Ан Кат, я знаю, ночью становились вьетконговцами. Лам говорил мне, что шпионить за Вьет-Конгом рискованно для жизни. Казалось, что он и боится за меня, и проявляет нетерпение. Поскольку исчезновение моего отца все еще было свежей раной на сердце и я слышала рассказы о том, как коммунисты убивают и пытают, я согласилась попробовать. Даже девочкой я всегда испытывала потребность подкрепить веру действием. Может, мне помогло то, что я была семнадцатилетней, довольно наивной девушкой. Если бы больше вьетнамцев чувствовали то же, что и я, наша родина не оказалась бы сегодня под коммунистами.

Показать, что ты сочувствуешь коммунистам, было легко. Словечко здесь, словечко там, и вскоре на меня вышел молодой человек, который начал делиться со мной своими идеями, „просвещать“ меня. Это случилось в течение нескольких недель. Я приняла его теорию с готовностью. Довольно просто было притвориться, будто веришь в неизбежность победы коммунизма. Я заставила его послушать, как я пою и играю. Без ложной скромности скажу, что у меня был очень приятный голос.

Через несколько месяцев он первый предложил быть моим проводником в Железную Землю. В туннелях, сказал он, испытывают большую потребность в певицах. Я поняла, что он относился ко мне как к счастливой находке. Он сказал, что я могу встретиться с великим поэтом Фам Сангом, чья артистическая труппа прославилась своими представлениями под землей. И у меня будет мой собственный театр и своя публика. В какой-то мере я была польщена и взволнована, но, с другой стороны, я знала, что смогу способствовать делу освобождения, участвуя в этой опасной игре.