Маленький стрелок из лука

На холме стоит полуразвалившийся монашеский скит. От деревянной часовенки остался лишь сруб. Скит был маленький, тут жили монахи-отшельники, умерщвляющие свою плоть. Некоторые жили в землянках, от них остались заросшие бурьяном и чертополохом щели. Сразу за скитом виднеются несколько полусгнивших крестов - могилы монахов. С архитектурной точки зрения скит не представлял никакой ценности. Обычное деревянное строение без всяких украшений и выдумки. Кирилл на всякий случай сделал несколько снимков. А Евгении скит понравился, она уходила туда одна и писала этюды. Кирилл посоветовал ей написать картину: обнаженный монах со скорбным лицом стоит на столбе, а вокруг него вьется рой комаров и всякого гнуса. Были в старину такие монахи, их называли столпниками.

- Я согласна, если ты мне будешь позировать, - рассмеялась Евгения.

- Разве я похож на монаха? - отшутился Кирилл. - Правда, пожив здесь с тобой на острове, немудрено и превратиться в схимника...

Когда разговор принимал такой оборот, Евгения умолкала и делала вид, что увлечена делом, будь то приготовление обеда или зарисовка в альбоме. Вот и сейчас она принялась сматывать жилку на удочку.

- Как там моя Олька, - вздохнула она. - Можно здесь откуда-нибудь позвонить в Ленинград?

- С острова? - пошутил Кирилл.

Евгения укоризненно взглянула на него:

- Сразу видно, что у тебя не было детей...

- Еще будут, - оптимистически заметил он.

- Один ребенок - это мало, - задумчиво произнесла она.

- Конечно, - поддакнул Кирилл. - Нам с тобой нужно еще двоих завести, не меньше!

- Нам? - бросила она на него беспокойный взгляд: разговор опять принимал нежелательное для нее направление.

- И не надо откладывать в долгий ящик, - убежденно продолжал Кирилл, делая вид, что не замечает ее смятения.

- Вроде погода портится? - взглянув на горизонт, сказала она. - А если начнется шторм? Как мы отсюда выберемся? - В ее голосе зазвучали беспокойные нотки.

Карбас закачало на небольшой волне. Небо в том месте, где только что было солнце, потемнело, заклубились синими барашками облака. Большая птица куда-то исчезла. Бескрайняя водная гладь, казалось, дала трещину, и из этой темно-свинцовой трещины во все стороны побежали торопливые беспокойные волны. Пока они были маленькими, неопасными, но из маленьких волн нарождаются более крупные, а потом из конца в конец покатятся большие волны с широкими белыми гребнями, и яростный холодный ветер будет срывать с них ноздреватые клочья пены и швырять в лицо. Присмиревшие у берегов плавучие бревна зашевелятся, протяжно заскрипят, ударяясь друг о дружку, и скользкими торпедами помчатся вдаль по волнам. И тогда не попадайся на их пути лодка, карбас, даже катер - осклизлое, пропитанное водой тяжелое бревно способно в мгновение ока пробить борт или днище...

Они сложили удочки, Кирилл размотал веревку, привязанную к толстому серому суку, и сел на весла. Карбас был тяжел и неповоротлив, но стоило ли заводить мотор, если до берега рукой подать?

Когда они причалили напротив избушки, озеро уже разгулялось, волны с нарастающим шумом накатывались на берег, ветер положил на воду невысокий камыш, свистел в деревьях, громко хлопал дверью сторожки. Тягуче застонали на острове старые деревья, затрещал бурелом, прибрежные кусты захлестали ветвями по воде. В лицо ударили тяжелые капли. И не поймешь, дождь это или ветер срывает шапки с волн и швыряет их на остров. Где-то далеко громыхнуло, но пока молний не видно. Небо все ниже опускается на озеро, остров, будто собирается проглотить. Вдвоем подальше на берег вытащили карбас, мало того, Кирилл догадался якорной веревкой привязать его к ближайшей сосне, о чем потом не пришлось пожалеть...

Удивительно, как быстро накатился на них шторм. Уже все небо заклубилось рваными облаками с дымчатой подпалиной по краям, трудно определить, в какой стороне солнце, волны с пушечным гулом ударяли в содрогающуюся корму карбаса, выталкивая его еще дальше на берег. Золотистым дождем осыпались береговые сосны и ели, а лиственные деревья подернулись матовой изнанкой, умолкли птицы, между низким, ощетинившимся небом и вздымающейся темной, с клочками белоснежной пены водой промелькнули чайки и исчезли, возвестив печальным криком начало шторма.