Маленький тюремный роман

Представляешь, Дребедень вернул ему чалму и велел шестеркам возвратить на лоб какую-то необходимую родинку, якобы необходимую даже коммунистам, чтобы несознательное большинство людей знало ху из ху… день проходит, два, три, а этот Коминтерн, которому башку, тыщу лет нестриженную, остричь успели, стоит в камере вверх ногами, ничего не подписывает, упрямо требует очной ставки с полным составом политбюро во главе с поганым Сосо, с Кобой, ворюгой и провокатором царской охранки… тогда, обещает, подпишу все, что угодно, йог вашу мать, мерзавцы, предатели рабочего движения и профсоюзной школы мирового коммунизма… ну его отмандячили, потоптали, бросили в камеру, полудохлого — так, чтоб стоял только на ногах… меня, дребеденьевские позорники, тоже потоптали как раз перед этим и, на всякий случай, еще почище, чем татаро-монголы топтали древнерусских офицеров, если же взять выше, то и самих князей… невозможно, Валек, объяснил тогда Дребедень, разоблачаться и заявляться в камеру после лиценеприятного допроса, как, понимаете, Пушкин с декабрьской пирушки… он, видите ли, поэт, то есть сыт, поддат, нос в табаке, перо гусиное в одной руке, а в другой, совсем уже охамевшей, букет васильков и ромашек… Люциферу, после того задания, я снова категорически заявил, что на Дребеденя больше не ишачу — не осел, все, пиздец, лучше встану к стенке… ну разве понять нашему с тобой Учителю, который нюхал все, кроме гражданской, раскулачивания и допросов на Лубянке, что за действа творятся в километре от его и бывшего моего театра?.. ты извини уж, Саша, за болтовню, но я больно долго не трекал с личностью, вполне любезной широкому моему сердцу и бескрайне ограниченному уму… короче, индус тогда серьезно задумался, ну а я… меня вдруг охватило непонятное, вроде как перед выходом в любовный астрал, вдохновение… сказалось и то, что в квартирке имелась прочитанная мною книжонка в кожаном с золотцем переплете насчет великого Будды, который долго дрых, подобно Илье Муромцу, потом проснулся и обратил всю Азию в буддизм нежелания жить, страдая вечным поносом, но при этом всеми силами добиваться нирваны… там я, конечно, начитался про коронацию, точней, про вхождение личностей после смерти в роль различных животных… имею в виду свиней, тигров, клопов, коров, бабочек, орлов, надо полагать, китов и дельфинов… скажу прямо: я со своим прошлым и настоящим в лучшем случае мог расчитывать только на чайку, которая летает и корабельное говно глотает… ты прав, прости, речь веду не о коронации, а о реинкарнации, вот я и говою непосредственно о клонировании… сутки я отдыхал в квартирке, потом Дребедень подрасквасил мою сопатку, с понтом приволокли меня с допроса… я снова стал успокаивать индуса насчет будущего возрождепотомния его невинно расстрелянных товарищей, когда закончится эта ихняя ебаная коминтерновская классовая борьба… знаешь, что делает этот индус, у которого на опозоренном лысом черепе торчала перемазанная кровянкой белая чалма?.. индус посылает меня на чистом русском языке все к той же несчастной ебени матери и излагает заявление, которое сочинил для Дребеденя в письменном виде…

«Я много кем бывал, неуважаемая мною сволочь, в прошлых жизнях: и кошкой был, и собакой, и святой коровой, и навозным жуком, и обезьяной, и слоном, и удавом, и, полагаю, глистом в кишках ненавистной Королевы Виктории, акулы колониализма, но сегодня я есть член исполкома коммунистической партии Индии и крупнейший йог нашей эпохи… расстреливайте, жгите в крематории, а пепел выкидывайте в засраную свою Яузу… даже будучи тигром-людоедом, невзрачным попугаем, если не ядовитой коброй джунглей, прошедшей жизнь до самой середины, — один хер намереваюсь оставаться в каждой из своих реинкарнаций несломленным коммунистом… шейте Дело, предатели революции, пришивайте к филейным частям моего живого тела сапожницкой дратвой все, что хотите, так как карма каждого из вас отмечена печатями демонов и проклята навеки, вас реинкарнируют обратно в слепней, клопов, блох, вшей, клещей, мандавошек и трупных червей…

Так что люди, Саша, как видишь, давно болтают о клонировании, которому я дал бы твое имя — хули, спрашивается, его не присвоить?.. извини, забылся: сингха-то ночью дергают вместе с религиозной чалмой… не крестись: его не только неотложно шуганули с Лубянки, но куда-то, как сказал Люцифер, отправили налаживать рабочее движение в порядке прикрахмаливания ежовского террора, сам знаешь, откуда и кем руководимого… вот как судьба играет человеком».

А.В.Д. попросил Лубянова не распаляться, главное, говорить потише, не буйствовать, выражая самые мрачные моменты своей «закрытой» жизни и, разумеется, политической ситуации как внутри тюрьмы, так и снаружи.

18