Маленький волшебник

…О гулкие бока эмалированного ведра стучали полусгнившими боками испорченные плоды. Пчелы и осы сердито жужжали – их отрывали от пищеварения, и Гриша старался аккуратно их отогнать. Пахло концом лета – той особой порой, когда деревья вроде бы еще зеленые, но уже заметна в листве предательская желтизна. На огороде лежали, краснея боками, здоровенные тыквы и кабачки, похожие на откормленных поросят. Кочаны капусты, немного погрызенные гусеницами, напоминали футбольные мячи. Сады наливались кисло-сладким соком, а в воздухе пахло разросшейся травой и влажной землей.

Гриша в этом году сам возделывал огород. «Ну прирожденный садовод!» – восхищалась бабушка, вырывая здоровенные чесночные головки и нюхая огромадные георгины.

Духи урожая – и чесночные, и тыквенные, и георгиновые – хихикали и спешили отогнать духов Гниения и Порчи. Гриша, благодарно угощая их молоком (молоко для хороших духов – лучшее угощение, а вот злые любят всякую гадость и плесень), хвалил добрых духов и баловал.

– П-привет! – крикнула Сонечка, хлопая дверьми дома и радостно подбегая к Гришке. – Мне т-тоже сказали паданку собирать! То-только у м-меня антоновка…

Соня тяжко вздохнула. Антоновка очень и очень хорошо плодоносила из года в год. А это значило, что яблок под ней целая куча.

– Я помогу! – сказал Гришка, снимая с руки полосатую, как конфету, осу.

– Ой! Ай! Б-брось! Ужалит же! – испугалась Соня.

Но оса не жалила. Она взлетела, недовольно жужжа.

– Ну ты и с-смелый!

Гришка улыбнулся. Соне очень нравилась Гришина улыбка. Сначала на его щеках появлялись ямочки. Потом уголки губ тянулись вверх, а в разного цвета глазах так и сияло веселье. Еще светлый, задорно торчащий чуб очень к этой улыбке подходил.

Соня тоже улыбалась в ответ, только ямочек у нее не было, и глаза были обычные, серые. Правда, тут же Соня вспомнила про горы антоновки в саду и улыбаться перестала.

– Мы паданку знаешь куда понесем? – спросил Гриша.

– К-Куда? – с предвкушением спросила Соня.

– К Евгению Петровичу! Он все съест. Только давай ему в отдельное ведро будем красивые складывать, не гнилые? И тачка нужна, а то тяжело.

– Ура! – закричала Соня и пошла за ведром и тачкой.

…Паданку Гриша носил в особое место. Внизу улицы, совсем рядом с лесом и большим пастбищем, жил Иван Сергеевич, сельский учитель, со своей женой тёть Мариной. У них водились всякие животные: три кошки, две собачки, стадо козочек, две свинки и одна корова. А в отдельном деннике жил конь. Седой коротконогий жеребец по имени Евгений Петрович. Именно так официально и называл коня Иван Сергеевич. Утром, надевая на коня сбрую, уздечку он говорил: «Ну что, Евгений Петрович, поскакали?» Евгений Петрович, фырча и добродушно кося глазом, переминался с одной короткой ноги на ногу. Он был не прочь.

Евгений Петрович был конем старым, своенравным, но грустным. Иван Сергеевич совсем недавно, как слышал Гриша, выкупил его у мясокомбината. «Ну как такого красавца – на колбасу?» – спрашивал Иван Сергеевич и гладил круглый лошадиный бок. Евгений Петрович согласно фыркал, да, мол, нельзя меня, такого красавца, ни на какую колбасу.

И Евгений Петрович с Иваном Сергеевичем скакали в поле, радуясь лету и солнышку.

Лошади очень любят яблоки. И корова Зинаида Степановна (раньше ее звали просто Зинкой, но после того, как появился конь с отчеством, тёть Марине тоже захотелось по-официальному) тоже любит.

И свинки – Биба и Боба – тоже не прочь полакомиться яблочком.

…Сонька с восторгом глядела, как аккуратно Евгений Анатольевич берет с Гришкиной ладони яблоки.

– Н-ну у нн-него и зу-зубы! Кушай, к-кушай, – говорила она. Она поражалась, радовалась и немножечко боялась. Евгений Анатольевич, будто чувствуя это, вел себя деликатно. И очень вежливо попрошайничал. Он поворачивал лохматую гривастую голову чуть набок, смотрел в глаза и тяжко вздыхал. Видел, хитрец, что в тележке яблок целая куча.

– Ты залюбленный и заласканный наглец, – сказала тёть Марина, выплескивая воду в кусты давно отцветшей сирени. Она была шустрая, смешливая и красивая в своем ярком платке. Когда дети пришли, она домывала уличное крыльцо.

– А, с дарами пришли? – спрашивала она, и темная челка, выбившаяся из ее платка, торчала так же задорно, как грива Евгения Анатольевича.

Пока Гриша и Соня наглаживали коня и скармливали ему яблоки, тёть Марина налила детям по стакану молока и дала по творожному рогалику.

– От Зинаиды Степановны привет, – сказала она, белозубо улыбаясь. – А как выпьете, яблоки вывалите во-он туда, за сарай. Биба и Боба съедят.

За сараем кудахтали курицы. Они топтались на небольшом пятачке, на котором не было ни травинки. Гриша, проходя мимо, сунул руку в карман и сыпнул курам пшена. Они, квохча, кинулись со всех ног к угощению, наступая друг другу на нетерпеливые лапы.

Соня хихикнула. Она, конечно, жила в селе, но мама не заводила зверей. Все потому, что Соня с мамой половину года проводили в городе, потому что там хорошая медицина, а половину года тут, потому что здесь хороший воздух и природа.