Малера (СИ)

Прикрыв глаза, как-то болезненно и с трудом сглатывает ком. Я начинаю медленно умирать. Сердце колотится так сильно, что сейчас вывалится из груди. Уже не тук-тук-тук, а бум-бум-бум. Мне ужасно страшно.

Шестым чувством понимаю, что сейчас услышу то, что порвет наш мир надвое.

7

— Не нужно ничего говорить, — пытаюсь выдрать свою кисть из его лапищ, которые становятся неожиданно горячими. — Отстань! Это твое дело, чем ты и с кем занимаешься. Если ты думаешь, что я шокирована, то разочарую тебя. Нет!

Мне удается отодвинуться. Мот хмуро рассматривает меня из-под надвинутых бровей. Скулы напряжены, губы сжаты. Сердится.

— И когда научилась не шокироваться? — бросает сквозь стиснутые зубы.

Удивляюсь. Искренне причем. Он что думает, я вообще куку? Считает недоразвитой? Я, между прочим, с парнем встречаюсь. В курсе, что значит «глубокие» отношения, если что. И хотя мои родители понятия не имеют о том, что я себе позволяю, я же не отсталая. Все люди делают это. Ничего такого, но папа убьет, когда узнает. Просто разорвет сначала меня, а потом придушит Макса. Он думает обо мне лучше, чем я на самом деле. Мне частично, наверное, гены дяди достались.

— Тогда! — с пафосом поднимаюсь со стула и иду долить себе в чашку горячий чай.

— Лера, присядь, — он прибавляет жести в голосе. — Пожалуйста, — меняет интонацию на просительную.

— Ладно, — иду к нему назад сразу же.

Ну как отказать? Все, что не происходило бы не поменяет нас. Это же мы. Почти прежние. Пока двигаюсь, смотрю на него. И от пристального внимания снова заворачиваюсь в простыню неловкости. Очень хочется мотнуть куда-нибудь в Зурбаган от того всего. Надоело, когда вот так швыряет из одного состояния в другое.

— Лер, мне жаль, что ты видела.

— Без разницы. Я и раньше не обделена сведениями о тебе была.

— То было раньше, — немею, он прямо в глаза сигналит.

— А что изменилось? Ничего! Так что… — неопределенно тяну.

Точнее определенно. Собрав всю энергию чувств, посылаю волну Моту, чтобы молчал. Ведь все разрушится тогда.

— Да изменилось блядь! — рявкает он. — Ты же не слепая!

— Нет, — стою на своем — просто заткнись сейчас, ок? Молчи!

Меня начинает трясти и колотить. Чтобы согнать это, подношу кружку к губам и пытаюсь влить в себя горячую жидкость. Край стучит о мои зубы и все, что пытаюсь влить в рот выплескивается на грудь. Прекрасно, я собой владеть совсем перестаю.

Матвей зол. У меня ощущение что он и сам сопротивляется всему, что происходит. Он резко поднимается и немного отходит в сторону. Делает последние затяжки и отбрасывает окурок. Зажимает виски ладонями и глухо матерится. Пара размашистых шагов и он присаживается у моих колен.

— Лер, нам надо на время прекратить общаться, — сморщившись словно от зубной боли, оповещает достаточно твердо и отходит.

— Да пожалуйста! — выкрикиваю вслед, не дав угаснуть последнему звуку, тяну его.

Мне так обидно, что слезы наворачиваются. Понимаю, что он прав, но не так же вываливать. А с другой стороны, как тогда прекратить все это? Может это просто ветром навеяло и на самом деле ничего такого. Может это просто скоро все пройдет. Может само рассосется. Я не желаю терять его. Он мне нужен. Он всегда рядом. Всегда мой. Друг, конечно, не более. Но как мне плохо от его слов.

— Я не знаю, что со мной, — тихо уговаривает. — Но если мы не прекратим на время общаться, я… Я…сука….Короче! Так надо!

— Да пошел ты, Матвей. Понял? — закрываю лицо руками.

— Не понимаешь, да? — сиплым голосом говорит, но не заглядывает в глаза, как обычно, а отворачивается. — Хорошо… Ок… — отходит дальше и вновь садится в свое кресло. Прикрывает глаза и прерывисто втягивает воздух в легкие. — Ты стала очень красивой… Так ясно?

Изморозь забирается мне в легкие и становится тяжело дышать. Он сейчас скажет. Произнесет то, чего боимся оба. И если до этого момента все предполагаемое ощущалось зыбко, с большой долей сопротивления и неверия, то сейчас настолько явно лежит между нами, что становится страшно.

— И что это меняет?

Я еще пытаюсь спасти нас. Хочу отгородить от неизбежного и дальше сохранить все. Но как никогда понимаю, что все пропадает, исчезает и тает. Я готова затолкать и уничтожить ростки «нашего нового» и такого ненужного никому, ни мне, ни ему. Я стараюсь это сделать. Пытаюсь. И как только поднимаю на Матвея взгляд, осознаю — нет. Ничего не изменить. Это надвигается.

— Все меняет, Лер, — пристальный взгляд верлит меня. — Я скажу честно, мне тяжело. Я… перестаю себя контролировать… — он максимально упирается в спинку, словно это единственное, что держит. — Скажи, как мне быть, если я такое чувствую теперь? М?

Да на фиг такие вопросы. Кроме жгучего стыда они ничего не вызывают. Что мне сказать? Что меня это тоже колышет? Не признаюсь. А как тогда без него? Ну как? Я привыкла, что он рядом. Всегда! Сижу, согнувшись в три веревки и царапаю ногтями кружку.

— Мот… пожалуйста… я не могу, — это весь бессвязный набор на данный момент.