Малера (СИ)

Сажусь на расстеленную попонку и слушаю ветер. Люблю, когда он шумит. Да и вообще природа успокаивает меня, мысли сразу очищаются от хлама всякого. Макс весь телефон порвал мне. Не хочу его видеть, и слышать тоже особой охоты нет. Сказала ведь тогда, что не по пути больше нам. Нет, прется маньячелло за объяснениями. Вот надо ему слышать, что я ему изменила? Если дальше доставать будет, то придется этой суровой правдой прямо в лобешник ему влепить. И не стыдно ни капли. Да, вот такое я изделие, и что теперь? Он и сам хорош, если что. Загоняю Максюшу в черный список. Надоел придурок.

- Илья. Илья, осторожнее. – раздается окрик Матвея, и я вжимаюсь в ствол дерева.

Мимо меня на дичайшей скорости проносится пацаненок. Шустро перебирает маленькими ножками, словно летит над зеленой травой. Пятки только мелькают, отстукивают дробный топот. Рубашка на маленькой спинке надулась пузырем. Светлые вихры, переливаясь на солнце, отсвечивают ореолом, это так сильно растрепался длинный, как я понимаю, чуб. Малыш заливисто хохочет и горланит какую-то веселую речевку.

- Не догонишь! Ты меня не догонишь! – писклявый голос разносится по округе.

- Илюша!

Мое бедное сердце сжимается. Мне жалко себя. Да, жалко. Очевидно же, что Мот отец ребенка. Я не знаю, как так вышло в его жизни, но мне плохо. Эгоистично? Наверное. Хотя при чем тут этот малыш? Его же не спрашивали, просто произвели на свет. Перипетии чьих-то судеб не касаются его, вот и все. Он просто растет и радуется жизни. Задерживаю дыхание от того, что именно выражает интонационно Матвей. Он печется о мальчике, что и слепому видно. Заботится, гуляет с ним.

Так… Стоп! Откуда здесь появился ребенок? Это что за новости такие? Значит и мать его здесь, а почему она не с ними тогда? Миллион вопросов и ни одного ответа, как водится. Так, секунду. Если мальчик здесь, то получается, что родители Филатова в курсе ситуации. Значит, они знали все. И судя по тому, что мальчику уже года три-четыре, получается знали давно и ни словом не обмолвились. А у тети Маши от мамы моей секретов вроде бы нет, но никто ничего не сказал все равно. Папа тогда откуда узнал? Дядь Егор все же проговорился? Как же мне все это узнать теперь?

Меня обдувает потоком теплого ветра и импульса разгоряченного тела. Слышу тяжелые шаги, срывающиеся на бег. Это Мот торопится за малышом, догоняет и подхватывает на руки, подкидывает и кружит. Они счастливы, все ясно без слов. Илья обхватывает руками шею Матвея и доверчиво приникает к нему. Филатов замирает и улыбается. Гладит мальчишку по спинке и голове. Я наблюдаю мир двоих, где посторонним нет места. В этой ситуации только один человек подходит под это определение – это я.

Слезы подкатывают к глазам. Я сижу тише мышки, боюсь пошевелиться, боюсь, что меня заметят. Да что ж за год у меня такой! Дурацкий и непредсказуемый! И самое ужасное то, что меня выворачивает от того, что не могу подойти к Филатову и также прижаться к нему. Боже, я сумасшедшая. Соревнуюсь за внимание с маленьким ребенком, ревную Мота к этому малышу. Это ли нормально?

Сразу приходит ответ – нормально. И все это лишь потому, что именно в эту минуту ясно осознаю, что влюбилась в своего прошлого друга детства. Да, все так. Втрескалась, как дура, как бы не сопротивлялась. Впялилась намертво, окончательно и бесповоротно. Больно в моменте от другого: я никогда не стану разбивать семью и уводить отца от ребенка, потому что вижу, как они счастливы сейчас.

Матвей даже меня не заметил, а это нонсенс. Он всегда меня чувствовал даже на расстоянии, а теперь нет. Вон как бодро мимо просвистел. Обидно, блин как. Всё мимо…. Я никогда еще так сильно не любила…. Все мимо….***

Трясущимися руками опираюсь о землю и поднимаюсь. Стою на нетвердых ногах. Не получается скрыться словно вихрь, сейчас только как старая бабка могу только передвигаться. Жеееесть! Настраиваюсь и двигаюсь, не отрывая взгляд от Мота с малышом. Они удаляются, заняты только друг другом. То ли у меня в ушах все глохнет, то ли в бору устанавливается потрясающая тишина, даже ветер прекращает дуть. Очумело прислушиваюсь. Нет, даже птицы смолкли, ветки замерли, все как вкопанное и кругом ни звука.

Тишина бьет по барабанным перепонкам. Собираю все резервы и затаиваюсь. Аккуратно переставляю ноги и нечаянно касаюсь ветки. От оторопи подламываюсь, будто сухмень и с силой снова нечаянно наступаю на нее и с треском заземляюсь. Падаю навзничь и уже лежа на траве таращусь в синие небо. Понимаю, что снова шумит ветер и начинается жизнь. Прекрасно!

- Матвей, там тетя. Там! – проникает в уши детский тревожный голосок. – Она валяется. Упала. Ей больно?

- Малыш, стой здесь. Я посмотрю. Ничего не бойся, я скоро.