Малец

Должен сказать, что таможенное дело в Архангельске поставлено очень хорошо, еще на подходе к порту нас взяли в оборот, таможенники подплыли на большой лодке и радостные полезли на борт, но рассмотрев в трюме стволы пушек сильно погрустнели. Оно и понятно, если бы это был купец, с него много бы чего можно было взять, а с поставщика в пушечный приказ ничего не обломится. Но на всякий случай решили покачать права, однако окончательно их добила Петровская грамота, которая не только не оставила им шанса поживиться, но и недвусмысленно требовала оказывать всякую помощь. Место нам отвели у казенного причала, где мы принялись ждать распоряжения пушечного приказа о дальнейшей судьбе нашего груза.

Ну, а пока появилось свободное время я, как и планировал, провернул авантюру по насыщению своего кошелька серебром – продал зеркальные полотна. Дабы обезопасить себя от вполне вероятных неприятностей, мы сгрузили ящики с зеркалами на берег и уже потом, через посредников, вышли на голландского купца коему и продали все это богатство по весу. Причем голландец был уверен, что знатно надул нас, так как вес зеркал учитывался без обрамлений, но на самом деле мы уже знали о таком способе определения цены, поэтому заранее применили более толстое стекло и вес их получился немалый. Только эта продажа отбила все наши затраты.

Приказ из приказа поступил через четыре дня, очень сомневаюсь, что столько времени потребовалось гонцам, чтобы метнуться из Архангельска в Москву и обратно. Скорее всего, это приказал, кто-то из доверенных лиц Петра. Шестифунтовые пушки требовалось погрузить на крепкие телеги, и отправить прямым ходом в Новгород. А та мелочь, шестнадцать четырехфунтовых укороченных орудий на лафетах, которые я привез для показа, предписывалось доставить уже мне по тому же адресу, местные же должны были обеспечить меня тягловой силой. Получается, рассчитываться за поставку нужных государству изделий со мной пока некому, видимо расчет предполагается в Новгороде. Вот ведь, хотел как лучше, а получилось как всегда. Не хватало еще под Нарву угодить.

Однако делать нечего, приказы не обсуждают, хорошо еще, что всей организацией перевозок занимался сержант Андрей Лермонт, вроде бы и фамилия иностранного наемника, а на русском шпарит, будь здоров, акцента ни капельки не слышно. Дабы не мерять версты по дорогам, которые за небольшое правление Петра пришли в полную негодность, уговорил сержанта отправиться на нашем корабле вверх по Северной Двине хотя бы до Великого Устюга, а если повезет, то и до Тотьмы, и уже там перегружаться. Это получится много быстрее, чем тащиться с такой тяжестью по бездорожью. Тут надо сказать, я имел свой интерес, напрямую из Архангельска в Новгород дорог не было, были какие-то тропы по болотам, и мне так и так пришлось бы отправляться на корабле до Устюга, так зачем задаром, казна платит. Да, вот такой я меркантильный. На возражение Андрея, что в это время Северная Двина напоминает движение толпы в базарный день и по ней путь окажется дольше, показал свое ноу-хау, карбидный фонарь, мол, ночью всяко народ будет по берегам отсыпаться. Уговорил. Вечером развели пары, и как только стемнело, отправились в путь. О том, что люди заметят, что с кораблем что-то не так не беспокоились, оказывается на многих судах печи стояли и дымили они ничуть не меньше чем наша кочегарка, особенно если ее топить не углем, а дровами. Проблема возникла только из-за лоцмана, надо сказать, что Двина спокойная равнинная речка, поэтому почти на всем пути она образует бесчисленное множество проток, и часто, не зная основного пути, можно было попасть туда, куда нам было не надо. Тут ведь дело такое, надо подобрать человека, которого можно было уговорить идти ночью по реке, а на это согласится далеко не каждый. Потратив почти целый день, мы так и не смогли подобрать подходящего знатока, а Лермонт, увидев наши потуги, только усмехнулся, сошел на берег и уже через полчаса поднялся на борт, таща за собой нужного лоцмана. На вопрос как удалось уговорить, сержант ответил:

— А чего здесь уговаривать? Пусть попробует отказаться, дело государево.

Никита, наш новый лоцман, конечно, не был в восторге от предстоящей ночной работы, но что ему оставалось, только пыхтеть от досады, что попался на глаза государеву человеку, и успокоился он только тогда, когда за беспроблемную проводку я ему пообещал отщипнуть рубль.

— Что-то не пойму я, — спустя пару часов взмолился наш лоцман. — Вроде и парусов не ставили, а все одно против течения идем.

— Да ты не тревожься, мил человек, — усмехнулся Лермонт. — То Васька с русалками в море сговорился, как до Тотьмы нас дотянут, так и уговору конец.

Никита сразу перекрестился и осторожно заглянул через борт в темноту речной воды.

— Так ить не видно ничего.

— А много ты в жизни русалок видел? — тщательно скрывая смех, спросил Андрей.

— Нет, не видел никогда, — Никита снова перекрестился. — Да и ни к чему мне это, говорят кто их увидит того сразу на дно утащат.